В доме и в саду царила тишина. В предрассветный час даже цикады замолкли. «Глупо, глупо, глупо», повторял Андрей, забираясь под легкое покрывало и накрываясь с головой, чтобы скорее заснуть и забыть обо всем. Ужасный день, постыдный день Завтра с утра он уедет в Симферополь.
Утром Андрей проснулся поздно, в десятом часу.
Просыпаясь, он услышал сначала дневные веселые звуки: пение птиц, далекие голоса, квохтанье кур, звон ведра Открыл глаза, увидел белый потолок, по которому пробежала замысловатая, похожая на Волгу трещина, и вспомнил ее вспомнил, как в прошлом году так же просыпался в этой комнате и так же смотрел на эту трещину Он потянулся, понимая, как хороша жизнь, и тут же зажмурился, потому что утро таило в себе обман оно, такое светлое и невинное, сохранило память о вчерашнем. Скорее уехать Может, выскочить через окно и, не прощаясь, покинуть дом, только бы не видеть укоризны в глазах Глаши, а то и презрительного выговора? А что, если отчим тоже услышал его ночные мольбы?.. «Господи, за что ты так наказываешь меня?»
Но если выскочить в окно как доберешься до Симферополя без единой копейки? Искать Беккера? У него ничего нет, да и не хочется видеть его. Ахмет наверняка катает князей по горам
Андрю-уша! сказала Глаша, заглядывая в окно. Ты все на свете проспишь. Я уж два раза самовар ставила.
Глаша стояла за окном, опершись ладонями о подоконник. Она была в розовом платье с короткими рукавами и переднике, волосы собраны в темно-золотой пук.
Глаша стояла за окном, опершись ладонями о подоконник. Она была в розовом платье с короткими рукавами и переднике, волосы собраны в темно-золотой пук.
Доброе утро. Андрей понял, что ничего дурного ночью не случилось. И в этом было возвращение счастья.
Давай, давай, не залеживайся! Глаша рассмеялась, показав ровные белые зубы. Одна нога здесь, другая там!
Андрей вскочил с кровати, Глаша откровенно и весело глядела, как он натягивает брюки.
Жарища сегодня будет, сказала она. Просто ужасно.
Который час? спросил Андрей. Ему хотелось как-то выразить благодарность Глаше за то, что она так легко отпустила ему ночные грехи.
Скоро десять, сказала Глаша. Я тебе на кухне накрыла. Не обидишься?
Да хоть в чулане!
Глаша ушла, и Андрей, умываясь, слышал, как она созывает кур:
Цыпа, цыпа, цыпа идите сюда; цыпа, цыпа, цыпа
Андрей прошел на кухню прохладную, светлую и чем-то иностранную, может, от белых плиток, которыми были покрыты стены, серебряного блеска кастрюль и золотого сияния тазов. Глаша застелила белой салфеткой край кухонного стола.
А отчим где? спросил Андрей.
Сергей Серафимович с утра уехали, сказала Глаша. В Массандру, там какие-то профессора из Парижа собрались поспорить, чей виноград лучше. Ты же знаешь, он у нас большой ботаник.
Это даже к лучшему. В сущности, они уже вчера попрощались.
Ты молочка сначала выпей, сказала Глаша. Знаешь почему? Его нам сверху, с Ай-Петри привозят. Там травы особенные, горные
Глаша хлопотала, подставляла ему горный мед и черешню это была обыкновенная, крепкая, налитая силой и здоровьем Глаша, совсем не та желанная, таинственная женщина, столь смутившая Андрея, когда он увидел ее за пианино в полутемном, наполненном жгучим пряным ароматом кабинете отчима.
Просто чудо, говорила она, сегодня утром встаю все куры, понимаешь, все без исключения снеслись. Ты только посмотри.
Она взяла с широкой полки большую миску, до краев полную яиц.
Может, возьмешь с собой, Марии Павловне, а?
Ну куда я с яйцами через перевал? рассмеялся Андрей. Я яичницу привезу.
Чай был душистый, темный, Глаша наливала его из заварного чайника с голубыми розами и щербинкой на носике. Андрею чайник был знаком уже много лет.
Ты дальше что будешь делать? спросила Глаша. Сейчас домой или, может, искупаешься? В море хорошо сейчас!
А в самом деле! сказал Андрей. Искупаюсь сначала.
Только к обеду возвращайся. Я окрошку сделаю, у нас ледник хороший. Пообедаешь, поспишь, а как жара схлынет, поедешь. У нас теперь в Симферополь автобус ходит. Знаешь?
Нет, не слышал.
Евстигнеевы, которые раньше линейки держали, автобус купили. Немецкий. Дыму от него ужас. К ночи дома будешь.
Все устраивалось как нельзя лучше.
А ты небось купальный костюм не взял? Так в сундучке под твоей кроватью должен быть, еще с того года. Если, конечно, налезет. Уж очень ты широкий стал.
А когда Сергей Серафимович вернется?
Он к вечеру приедет. Думаю, к вечеру. Куда спешить?
Было жарко, мухи жужжали у марли, натянутой на окно. Глаша ах! смахнула осу, что опустилась на скат груди. И Андрей тут же вспомнил ночь не умом, а телом вспомнил. И отвернулся.
Когда Андрей, с легкой сумкой, в которой лежали купальный костюм, полотенце и томик Леонида Андреева, спустился вниз к пляжу, мысли его совершенно покинули дом отчима, и возможность свидания с Лидочкой завладела им. С каждым шагом к набережной все большее волнение овладевало Андреем. Жара господствовала на нижних улицах и у моря, набережная как вымерла, лишь левее мола, на городском пляже, слышны были голоса, которые сливались с шумом моря, совершенно спокойного и как будто масляного, но набегавшего на гальку неожиданно пушистыми пенными волнами.