Мы спустились к Бельвилю на скейтах, и это нас чуть не доконало. Красные и мокрые от пота, мы взяли колу со льдом. Мы пили молча, чтобы прийти в себя, и тут Поп поморщился.
Никак не могу поверить.
Во что?
Что ты сваливаешь Уезжаешь на другой конец Франции
Я покачал головой:
Да меня это тоже не радует. Я парижанин до мозга костей, как говорит мой дедушка. И скоро окажусь где-то в глуши!
Да ладно, Ним не такая уж и глушь!
Поп, вздохнул я, ничего ты не понимаешь.
Я торжественно достал телефон, как будто он был неопровержимым доказательством преступления, которое совершали мои родители.
Мы не просто переезжаем на юг, мы переезжаем в заброшенный домишко в шести километрах от ближайшей деревни!
Я стал показывать фотографии, которые прислал мне папа, когда подписал договор о покупке. Он написал, довольный: «Покажи друзьям!»
Да уж
Сначала мы собирались снять квартиру в центре города, но Софи откопала этот дом, день и ночь просматривая объявления. «Сделка века», по её словам, хотя нужно было кое-что подремонтировать. Моя мачеха всегда могла уговорить папу: он любил мастерить, и возможность наконец стать владельцем собственного дома его очень вдохновила. Я часто слышал, как он жалуется, что в Париже ничего купить невозможно, за миллион лет не накопишь На эту покупку ушли все средства и вот я теперь попаду в эту дыру.
Поп взял у меня смартфон, увеличил фотографии и вдруг весело воскликнул:
Ну и развалюха!
Вот именно, и не над чем тут смеяться.
Там же есть сад, сказал он, словно извиняясь, выглядит шикарно. Там можно поставить стол для пинг-понга и всё такое Я буду тебя навещать!
Я знал, что он говорит правду. Но я знал также, что сначала мне придётся обходиться без него, без Попа, который всегда был рядом со мной Это грустно. Я подумал, что хорошо, что у меня нет подружки: потерять двоих близких сразу это было бы слишком.
Пятого июля, когда мы приехали в Дом под соснами, лило как из ведра. Словно дурное предзнаменование, ливень начался, как раз когда мы свернули с шоссе. Буквально за две секунды горизонт почернел. Ещё несколько минут назад небо было синее, как сумка из Икеи, и на тебе! Потоп, апокалипсис! Чудовищные тучи разинули пасти и выплюнули на землю тонны воды. По крыше машины словно гремела картечь. Ливень постепенно превратился в град размерами чуть ли не с мячик для гольфа. Папа переживал за кузов, Софи за лобовое стекло, Жанна плакала, прижимая к себе куклу, словно хотела задушить её.
Итак, мы приехали под проливным дождём. Было всего четыре часа, но казалось, что уже ночь. На трухлявой деревянной вывеске было написано: «Дом под соснами». Она раскачивалась и зловеще скрипела на ветру, как в романах Стивена Кинга. Кованые железные ворота в завитушках возникли перед нами. Мы с папой вышли и с трудом их открыли. Створка была очень тяжёлой, и пока мы возились, промокли до костей. Открыв ворота, мы поспешили спрятаться в машину.
Надеюсь, вы не простыли до смерти, проговорила Софи на полном серьёзе.
Папа завёл наш старенький «Опель Корса» и двинулся по длинной дорожке, обсаженной деревьями. Это была не величественная аллея, а грязная ухабистая грунтовка. Через пять минут мы наконец прибыли к тому самому Дому под соснами, несуразной постройке из серого камня. По двускатной крыше радостно неслись потоки воды. Софи назвала это «прованский домик». Мне же в тот момент показалось, что это дом из фильма «Психоз» такой враждебный вид был у него под проливным дождём.
Внутри уже поработали грузчики: все наши вещи были свалены в огромной комнате, которая мне сразу не понравилась.
Это главная комната, которую Софи, любительница всего старинного даже в языке, назвала «гостиной». Комната была обшита деревянными панелями, была громадной и в то же время вызывала клаустрофобию. Она походила на гигантскую клетку, построенную для обитателей психушки. В ней было всего два окна, с опускающимися рамами, так называемые «гильотины» это уже заставляло думать о плохом, а вокруг от пола до потолка лакированные сосновые планки. А ещё огромный камин, видимо, задуманный, чтобы в нём можно было спалить весь дом. Когда я сказал об этом папе, он рассмеялся.
Внутри уже поработали грузчики: все наши вещи были свалены в огромной комнате, которая мне сразу не понравилась.
Это главная комната, которую Софи, любительница всего старинного даже в языке, назвала «гостиной». Комната была обшита деревянными панелями, была громадной и в то же время вызывала клаустрофобию. Она походила на гигантскую клетку, построенную для обитателей психушки. В ней было всего два окна, с опускающимися рамами, так называемые «гильотины» это уже заставляло думать о плохом, а вокруг от пола до потолка лакированные сосновые планки. А ещё огромный камин, видимо, задуманный, чтобы в нём можно было спалить весь дом. Когда я сказал об этом папе, он рассмеялся.
Согласен, Мало, здесь душновато.
Софи недовольно повела плечами.
Так было модно в шестидесятые годы. Дом остался, как говорится, в исходном виде!
Вместо окон, продолжал папа, стараясь поднять мне настроение, надо сделать застеклённые двери.