Ефим покачал головой: Откуда ж ты свалилась на мою бедную голову!
А Ксеня в это время скинула туфли и повернулась к нему спиной:
Платье расстегните, а то мне неудобно, там пуговицы маленькие
Ну как-то это все же не по-людски, расстегивая пуговицы, бормотал наставник, но Ксюша уже повернулась к нему лицом и обняла за шею
Что может быть более беззащитным и более нелепым, чем мужчина в кальсонах? Только мужчина в кальсонах и носках
Какой ужас! Ужас! сокрушался уже не Ефим Григорьевич, а просто Фима, стоя у постели в одних тонких кальсонах. Почему ты не сказала, что ты девочка еще?
А какая разница? Ксеня села на кровати. Все равно это когда-нибудь случилось бы.
Так неправильно!
Кто сказал? засмеялась она. Это был честный договор. И вообще мне даже понравилось. Пугали, что будет больно.
Такое чувство, что это не я, а ты меня совратила, присел рядом с ней начальник.
Ксеня опустила сбитые белые ноги на коврик и прислонилась к его плечу:
Можно, я больше не буду работать официанткой? А, Ефим Григорьевич? Я людей люблю только по свою сторону стола. Можно товароведом?
Можно, махнул рукой он. А можно, тогда уже не Ефим Григорьевич, а просто Фима, раз раз тебе понравилось?
Хочешь повторить? Ксеня толкнула его плечом.
Но бухгалтерии на сегодня больше не будет!
Ладно, хихикнула она, прокредитую
Помимо феноменальных криминально-математических способностей Ксене достался еще один дар легкость. Она, несмотря на свои развитые не по годам формы, была легкой на подъем и на смех, она интересовалась жизнью и докапывалась с вопросами, легко знакомилась, так же все легко забывала. И ее первый сексуальный опыт стал таким же легким. Она получала удовольствие от жизни. В первую очередь от себя, потом от цифр, с которыми она так ловко управлялась. Ксеня была воплощением греческого гедонизма, поэтому эта довольная улыбка счастливого беззаботного человека притягивала, как магнит, любые нужные встречи, контакты или варианты. Она обезоруживала любого правдолюба и неподкупного инспектора.
Мы уже договорились! Или? Фима удивлялся, как то, что он делал в тайне, крошечными миллиметровыми шажками выстраивая свое благосостояние, эта малолетка может решить за день взмахом ресниц. Надо отдать должное, телом Ксеня не торговала. Это был козырь для самых особенных случаев вроде вхождения в пляжно-ресторанный бизнес.
Фиму это совершенно мужское рассудочно-потребительское отношение к собственному телу периодически обескураживало. Ксеня не искала встреч, не боялась беременностей, не хотела развития отношений или романтики. Ее и так все вполне устраивало. Общая коммерция и общая разрядка. Разумеется, такое наплевательски-веселое общение сделало свое дело, точно по законам жанра, Ефим Григорьевич не на шутку влюбился.
Ксюша, давай в воскресенье пойдем к тебе.
С ума сошел? Там мама, Женька с Нилой, Петя, я уж про соседей молчу! Чем тебе здесь плохо?
Я хочу познакомиться с твоей мамой.
Зачем?! округлила глаза Ксеня. Что ты ей скажешь? Я начальник вашей дочери, я с ней сплю и рассказываю, как делать гешефты налево, чтоб не посадили?
Я я хочу просить твоей руки
Чего??? Ксеня от души расхохоталась, потом, оборвав резко, смущенно улыбаясь, посмотрела на Фиму: Послушай, это, конечно, очень приятно, но зачем?! Тебе что, так плохо?
Я хочу официальных отношений. Я не хочу скрываться.
Ну так не скрывайся. У меня уже паспорт есть, снова засмеялась она.
Да, я смешной и старомодный! Я хочу семью! Детей! Пока у меня достаточно сил, чтобы их поднять!
Фима, это девочки такое говорят потянулась Ксеня. Подумай, зачем тебе это? Ты свободен, я прихожу, когда обоим хочется. Мы видимся на работе каждый день. Мы зарабатываем деньги, придумываем схемы. Зачем тебе это мещанство? Подумай, как это выгодно! Меня не надо содержать, мне не нужны подарки
А я, может, хочу дарить тебе подарки!
Ну так дари! Замуж-то зачем? Короче, никакой мамы.
А можно, я тебя со своей познакомлю?
Да ни в жисть!
Она волнуется, что мне почти тридцать, и никого нет. А на слово она не верит Ты же понимаешь, еврейские мамы, они такие.
Понимаю, Фимочка, Ксеня чмокнула его в нос, но не пойду
Золотое дно
Анька приехала в Крым за неделю до Первомая проверить готовность здравниц к приему трудящихся. После еще холодной, дождливой Одессы с первыми розовыми мазками лепестков на узловатых ветках абрикос Крым был уже летним солнечным, жарким, сочно-зеленым и головокружительным. Тут пахло жизнью, бродило соками, орало брачными песнями на все голоса. Аня нахмурилась: день был тяжелый. Бездари и холуи, скрипнула она зубами, выходя из очередного санатория. За эти годы она изучила Крым не хуже родной Молдаванки. И вместо обеда вышла на рынок за лепешками и вяленым инжиром.
Купив, что хотела, она отошла в сторонку, села на парапет, оторвала от лепешки горячую, мягкую корку, жадно вгрызлась в тягучий мякиш и вдруг увидела Борьку. В татарской одежде, но в хороших сапогах тонкой кожи, с прежним одесским сыто-хозяйским выражением лица Надо же! Осмелел, в люди выходит! Она внезапно обрадовалась и, спрыгнув с теплого парапета, прошла мимо, специально толкнув его плечом и выронив пакет с инжиром. Борька ойкнул и присел собирать вместе с ней.