Очнувшись, Макар не сразу понял, что случилось и где он, но постепенно вместе с ощущениями, медленно, словно нехотя, выдергивая его из небытия, стало появляться и осознание происходящего.
Странное чувство вроде как и не лежишь, а висишь Своего веса совсем не ощущаешь, только ногу тянет вниз, словно из телеги кто вытащить хочет, а тела будто и нет вовсе. Как младенец спеленутый не шевельнуться.
И хочется, ну просто нестерпимо хочется подвигать руками, передернуть плечами, себя самого почувствовать. Макар попытался было, но в голове тренькнул колокольчик: «Лежи!»
Ратник замер. Ногу кольнула боль. Как ножом ткнули даже дернулся от неожиданности, и боли сразу прибавилось. Нет, лучше уж бревном неподвижным лежать, остальное перетерпится.
Эк, тебя! Ну что ж спокойно-то не лежится? Привязать бы тебя, дружок, забормотал рядом чей-то знакомый голос, да не за что. За уд разве? Дык, Верка привидится, говорящий хмыкнул, еще больше завертишься. Вот кашевары закончат телиться, напою, накормлю и тронемся к твоей Верке. Щас, погодь и уже куда-то в сторону, во весь голос, Петруха! Ну, ты чо? Кабана целиком варишь, что ли? Когда готово-то?
Отстань, Илюха! Выварится, позову
«Илюха! все разом встало на места, и вместе с осознанием пришел страх. Точно, он!»
Стало быть, ранен. И тяжко. К Илье в телегу только такие и попадали.
Илья Илюха, позвал Макар, но обозник возился где-то рядом с телегой, не обращая внимания на голос раненого. Илюха, скотина ты безрогая! Оглох, что ли? надрывался Макар, но тот продолжал свои дела.
Обида взяла: ну что за народ эти обозники? Скоты толстокожие! Зовешь, зовешь их Ну что ж теперь, обгадиться?
Илюха, гад ползучий! заорал Макар из последних сил и вдруг почувствовал, как у него едва-едва шевельнулись губы. Понял, что свой крик до сих пор ему только чудился, и удивился: неужто так ослаб?
Возня у телеги враз затихла, и у самой головы голубем заворковал Илья:
Очухался! От хорошо, от молодец! Теперь живее пойдет, не шевелись только обозник и впрямь радовался: еще бы, он и не чаял, что Макар вообще в себя придет. Не шевелись, говорю! Али нужда приспела? Ты это, расслабься, оно само все У меня в телеге на такое дело все устроено, не изгваздаешься. Не жмись, говорю, хрен перевернутый! вдруг заорал он на самое ухо раненому.
Макар от неожиданности дернулся, что-то внутри сжалось и Даже ноге, как ни странно полегчало, хотя какое она-то имела ко всему этому отношение?
Вот так-то лучше! А то жмется он Ну, прям девка, что на сеновал впервой попала, увещевал Илья, вытягивая из-под Макара пласт сена и укладывая на его место новый. Знаю я вашего брата, до последнего терпите, а мне потом Настена, того и гляди, последние волосы выдерет, если Бурей раньше не прибьет. А они, вишь, гордые! Сейчас поедим он вдруг резко повернул разговор, и голос снова стал подозрительно ласковым. Глянь, Петро харч несет! И как он ту свинятину варит, бог знает, но вку-усно!
Макар и впрямь захотел глянуть иТемно Только теперь он сообразил, что все это время говорил и слушал Илью, не открывая глаз. Попробовал открыть. Нет, все равно темно. Подвигал глазами: чуть режет и все. Тогда почему?
Он замер. Не хотелось даже думать об Нет, не может быть! Еще раз Все равно нет просвета! Что-то скрутило и охолодило тело. Нет, это уже не страх и не ужас это конец! Конец всему, конец жизни. Кому нужен слепой? Пусть и молодой, и здоровый, но слепой
Лежать стало нестерпимо даже взвыть сил нет, тут впору если не биться в отчаянии, как баба, так хоть кулаком садануть по чему-нибудь со всей силы. Всю оставшуюся жизнь плести на ощупь корзины да силки мальчишкам?! Себя порешить не дадут, а без помощи и веревки не сыщешь! Сразу все ушло куда-то в сторону, все стало пустым и чужим. Этот мир больше не для него. Боль в ноге, ранее невыносимая, вдруг стала тоже безразлична: болит и хрен с ней, пусть болит; что та боль по сравнению с беспросветной жутью, что оглушила его сильнее, чем булава половца!
Э-э, ты чего это? ложка стукнула о горшок, а Илья заговорил где-то совсем рядом. Чего молчишь?
Макару было сейчас не до него и уж тем более не до еды, его охватывало не то бешенство, не то страх. Хотелось кричать и выть, да сил не хватало.
Тьфу ты, хрен перевернутый! вдруг досадливо выругался обозник. Это ж надо, из головы вон! И как забыл?
На глаза Макара плеснула холодная вода, заставив его вздрогнуть, и тут же мокрая тряпка заелозила по векам.
Щас, погоди, смою голос Ильи звучал смущенно, даже заискивающе. Слиплось! Да и немудрено, за столько дней. Ну, все уже, дай-ка чистым вытру.
Вот теперь глаза раскрылись сами. До чего ж хорошо! Макар хоть и прижмурился сразу слишком уж ярко, но как же хорошо! Даже боль в ноге стала немного терпимей.
Ты, это Того мялся Илья, Бурею не сказывай, а? Прибьет ведь.
Макар только согласно мигнул сил не оставалось даже на шепот, но обознику хватило и этого.
Вот, заторопился он, сейчас поедим и в дорогу. А то, слышь, уже вторые дозоры к котлу сменились, а мы с тобой все чего-то возимся! Чуешь, какая поросятинка у Петра упрела? С лучком, с травками голос у Ильи опять стал ласковым и, как ни странно, от этого еще убедительней.