— Что случилось? Кто напугал тебя?
Он смог ясно разглядеть ее побледневшее лицо не только благодаря свету фонаря, висевшего на ветви одного из деревьев, но и ярко светившим звездам, отчего небо казалось блестящим куполом неописуемой красоты.
— Я… Со мной все в порядке… Теперь…
Она произнесла эти слова спокойнее, но Марк видел, что прерывистое дыхание вырывалось из полуоткрытых губ, а невысокая грудь бурно вздымалась над низким вырезом корсажа бального платья.
— Скажи, что так напугало тебя, Корделия? — настойчиво спросил Марк.
— Глупо с моей стороны, но .
Голос ее прервался, и он почувствовал, что она колеблется, не решаясь довериться ему. Марк стоял и терпеливо ждал ее ответа, а на Корделию одно его присутствие подействовало успокаивающе и вселило чувство безопасности.
Марк был таким большим, сильным, и он был ее соотечественником. А еще кузеном.
Наконец она решилась:
— Пожалуйста, Марк… Ты поможешь мне?
Глава 2
— Отчего ты уходишь так рано, милый?
Тихий, полный истомы и ласки голос донесся с кровати. Марк Стэнтон посмотрел на первые лучи восходящего солнца, проникавшие в открытое окно, и ответил:
— Не люблю возвращаться в гостиницу на рассвете в вечернем платье.
— Неаполитанцев это не смущает. Напротив, они видят в этом доказательство мужских достоинств! Раздался тихий смех.
— Но тебе, отважный моряк, нет нужды доказывать это!
Марк Стэнтон с улыбкой повернулся к кровати. Его сильное, загорелое дочерна тело отразилось в зеркале туалетного столика, на полированной крышке которого были расставлены флаконы и баночки с духами, лосьонами, кремами и мазями.
Раскинувшись на подушках, княгиня Джианетта ди Сапуано наблюдала за ним горящими, как угли, глазами, взгляд которых безошибочно был понятен такому искушенному в любовных делах мужчине, как Марк Стэнтон.
Черные, мягкие, как шелк, волосы, блеск которых придавал им необычный лиловатый оттенок, рассыпались по белому кружеву подушек.
Зазывно приоткрытые губы ярко выделялись на бледном овале лица, которому поэты посвящали оды, а художники тщетно пытались воспроизвести его, сохранив переменчивую прелесть на полотне.
В двадцать шесть лет княгиня Джианетта была в самом расцвете своей яркой южной красоты. Ни одна женщина в Неаполе не могла соперничать с ее чувственной привлекательностью и высоким положением, которое она занимала в обществе, где царили чванливость и классовые предрассудки.
Овдовев в двадцать один год, княгиня отвергла все предложения вторично выйти замуж и предпочитала иметь любовников, которых выбирала с пристрастием, что не мешало ей наслаждаться свободой, обеспеченной огромным состоянием, оставленным ей покойным мужем.
При каждом появлении в Неаполе Марк Стэнтон навещал ее, прекрасно зная, что вызывает у остальных ее поклонников ревность, доходившую порой до смертельной ненависти.
— Я так надеялась, что твое отсутствие на этот раз не будет долгим, — сказала княгиня, — и, словно в ответ на мою мольбу, ты появился на приеме в британском посольстве.
— Я знал, что ты обязательно будешь там, — ответил Марк.
Он застегнул рубашку из тонкого полотна с проворностью человека, привыкшего одеваться без помощи слуги.
Воздух в спальне был пропитан головокружительным ароматом, который любовники княгини считали присущим ей одной. Этот необычный, пьянящий запах отличался стойкостью и, казалось, пропитывал кожу и волосы тех, кто обнимал ее, а затем преследовал долго после того, как они покидали ее ложе.
Огромные вазы с цветами на балконе спальни, тонкой резьбы колонны полога с шелковыми занавесями цвета нефрита были превосходным обрамлением для красоты их хозяйки.
Княгиня приподнялась на подушках, ничуть не заботясь о том, что при этом движении из-под простыни показалась верхняя часть обнаженного, изумительного сложения тела с упругими грудями, чьи розовые соски невольно приковывали внимание мужчины, наблюдавшего за ней.