— Он изволил наблюдать за вашими учениями!
Тайрон прикрыл ладонью глаза от солнца и прищурился на горстку собравшихся наверху высокопоставленных особ:
— Как вы думаете, друг мой, чего он от меня хочет?
— Вы произвели на государя большое впечатление! — Николай с благоговением взирал на полковника. — Вам велено в ближайшее время просить аудиенции!
Тайрон взял поводья в одну руку, а другой оперся на луку седла. Он удивленно выгнул бровь и посмотрел на майора. Царская милость — это как раз то, к чему он стремился, но его ошеломило, насколько быстро он достиг желаемого.
— И что же мне следует для этого сделать?
— Мне поручено подробно проинструктировать вас, полковник. Если вы свободны нынешним вечером, то мы могли бы встретиться у меня. Чем раньше вы исполните повеление царя, тем большее почтение к нему выкажете.
— Да, конечно, — согласился Тайрон, мысленно прощаясь со своим планом поехать сегодня к дому княгини Анны.
Последние две недели он с усердием тренировал солдат, не оставляя себе ни минуты, чтобы удовлетворить желание еще разок увидеть Зинаиду и снова заручиться помощью Эли. Все это время, начиная с того момента, как они попрощались у окна, темноволосая красавица неотступно занимала его мысли. Пожалуй, памятный визит в освещенную луной опочивальню Зинаиды даже сильнее распалил его чувства. Теперь чаще, чем когда-либо прежде, он просыпался от тревожных грез, в которых ему являлся ее светлый образ и чудилось прикосновение мягкой обнаженной кожи к его телу… Эти непрекращающиеся и такие притягательные видения лишали его сна. Как бы он ни пытался отвлечься, стремительно меряя шагами комнату, ему не удавалось избавиться от болезненного, все нарастающего желания. Когда же он смотрел на портрет Зинаиды, это тоже не помогало — мучительная страсть лишь усиливалась. В свое время он нарочно поддразнил боярышню, пообещав добиться аудиенции у царя, но уже и тогда это намерение было гораздо серьезнее, чем он сам думал. Тайрон понимал: чтобы достичь желанной цели, необходимо снискать милость царя. Лишь поэтому он считал встречу с майором Некрасовым более важной, чем поездку к княжескому дому. Несомненно, царь Михаил откроет перед ним любую дверь в Русском государстве, даже ту, которая уже однажды захлопнулась перед самым его носом.
Прошло больше полумесяца после приезда Зинаиды в Москву, и за это время она успела привыкнуть и к занудным наставлениям Ивана, и к резким выпадам Анны, и к неотступным преследованиям Алексея. Последние так и оставались абсолютно невидимы и неслышимы для его супруги. Зинаида постоянно чувствовала себя точно маленький птенец под зорким оком хищного ворона. Казалось, в каждом хоть мало-мальски уединенном уголке ее поджидает опасность в лице самого князя. Зинаида с ужасом осознавала, что в этой странной охоте ей уготована бесславная роль практически обреченной жертвы, а Алексей, по-видимому, твердо вознамерился пользоваться всякой предоставляющейся возможностью. Анна же по большей части посвящала свое время и внимание Ивану Воронскому, которому она самоотверженно помогала преодолеть нелегкий путь к славе.
Даже поездку к больному отцу княгиня отложила, сочтя, что куда важнее вывести доброго Воронского в высший свет. Так что, пока Алексей рыскал вокруг молоденькой боярышни, неразлучные княгиня и священник ездили по домам богатых могущественных бояр, пытаясь найти единомышленников. С такими-то вот «сообщниками» они и обсуждали все то, что так возмущало их в патриархе Филарете. Зинаида не раз слышала их рассуждения, сидя в своей светелке, где ей велели оставаться во время этих боярских сходок. Девушка и не думала подслушивать, но страстные и громкие речи, которые Иван, казалось, нарочно провоцировал своими репликами, легко доносились до второго этажа. Учитывая странные высказывания священника во время путешествия из Нижнего, Зинаида уже начинала подумывать, не мечтает ли он, чего доброго, о свержении царя Михаила.