Чудной ты, Саня. Не с той колокольни женский пол рассматриваешь.
То есть?
Не глазами мужика, говорю, взглянул на нее. Перегорел ты, видать. Рановато сам себе дал отставку. Я постарше тебя, а не теряюсь. Тамара баба что надо. Красавица! Он сел за руль, завел машину, лукаво взглянул на меня. Мог бы ты, Саня, влюбиться в нее? Говори прямо. Как мужик мужику.
Не могу влюбиться в царицу Тамару, потому что давно влюблен в королеву свою жену.
Вона какой праведный ответ!
Ехать дальше нам никто не мешал, а мы стояли на обочине и разговаривали.
Кто она такая, эта царица?
Исполнительница русских романсов и цыганских песен. Голос ничего себе, нравится публике. Часто выступает в цехах перед бригадами. Любит ее рабочая братва.
Местная?
Года три назад приехала. Поменяла Минеральные Воды на наш город.
Одинокая?
Ишь ты, не утерпел, поинтересовался!.. Нет, брат, такие не бывают одинокими. Мужняя жена. Супруг ее работал не то директором филармонии, не то администратором. Теперь, это самое, при Булатове состоит референт по жилищным вопросам. Ну что, двинем дальше?
Вот и «Березки». Деревья-великаны двумя рядами поднимаются в гору. Вершины их смыкаются. Едем будто по сумрачному, прохладному туннелю. Сворачиваем влево и попадаем в парк. Лужайки. Цветники. Большой, с венецианскими окнами дом. Это и есть комбинатская гостиница. Тут когда-то, в довоенные и послевоенные годы, жил директор комбината Головин.
На невысоком крылечке под черепичным навесом стоит дородная, с улыбкой на круглом лице женщина, Марья Николаевна, хозяйка гостиницы, и кассир, и горничная, и уборщица. Несколько лет я ее не видел. Сильно она изменилась. Ниже стала ростом, полнее.
Здравствуйте, Маша! Добрый вам день.
Здравствуйте! Пожалуйте, милости просим. Давненько вы у нас не были. Ох, как поседели!
Куда уж больше седеть. Как здоровье, Машенька?
Плохо. Ноги пухнут. С трудом по земле передвигаюсь. Скажи как скоро износилась. Другие женщины в мои годы замуж выходят, а я уже одной ногой на том свете.
Плохо. Ноги пухнут. С трудом по земле передвигаюсь. Скажи как скоро износилась. Другие женщины в мои годы замуж выходят, а я уже одной ногой на том свете.
Через просторный вестибюль мы с Егором Ивановичем вошли в большую, с окном в сад комнату.
Ну вот, Саня, ты и на месте. Тут, это самое, покойный директор Иван Григорьевич Головин по ночам занимался. Все осталось как было. На старых местах стоит. Он провел ладонью по зеленому сукну письменного стола. Гляди, это самое, Иван Григорьевич когда-нибудь пожалует к тебе. Во сне, конечно. Не оплошай, прими знаменитого директора как положено! Егор Иванович надвинул форменную фуражку на лоб. Ну, хватит! Разойдемся до завтра. Мне надо работать, план выполнять.
Он попрощался и уехал.
Я вышел в парк, сел на скамейку перед цветником, подставил лицо солнцу.
Какой-то парень в рабочей спецовке перескочил через невысокую каменную ограду, отделявшую гостиницу от соседнего дома, где живет семья покойного Головина. Коротко острижен, лицо смуглое, красивое. Он подбежал к Марье Николаевне, стоявшей на крыльце, подхватил ее, дородную, пудов на шесть, поцеловал и со смехом опустил на землю.
Дорогая нянечка, поздравь меня с днем рождения!
Ах ты боже мой! Начисто забыла, клуша этакая. Поздравляю, Костенька!
Костя Головин? Смотрю на них и вспоминаю, что Маша выходила у Ивана Григорьевича трех сыновей и дочь, что она прожила в их семье немало лет.
Иду к Косте с протянутой рукой. Он с недоумением вглядывается в меня, потом неуверенно говорит:
Так это вы?!
Я. Старость не радость, Костя
Это ведь только так говорится. Ваша старость радость. Закладывали фундамент завода и дожили до времени, когда комбинат дает пятнадцать миллионов тонн стали в год и десять чугуна!
Да, время сейчас великое. Но оно было великим и год назад. И в мае сорок пятого. И когда начиналась первая пятилетка. Останется великим и в десятой. И когда нас с тобой не будет Ну ладно. Как работаешь, как живешь?
По краю обрыва хожу. Сделали меня начальником самого крупного в мире мартеновского цеха. Не по плечу работа. Больно молод. И опыта маловато.
Твой отец в тридцать был главным инженером металлургического гиганта в Сибири. В тридцать два стал директором нашего комбината.
Так то отец. Он был выдающимся инженером-организатором. И людей любил. Это ведь тоже надо уметь любить людей. Некоторые не могут этому научиться до конца жизни. Вот хотя бы наш Булатов. Неплохой хозяйственник, а любить людей не умеет. А как же в нашей стране можно руководить, не любя человека?
Нехорошо, Костя, говоришь о своем директоре.
Я ему это и в глаза могу сказать.
Но ведь он же выдвинул тебя на высокую должность
Не любовью руководствовался деловыми соображениями. И просчитался. Больше, чем надо, оказал доверия. Авансом. Скорее из-за знаменитого отца, чем из-за каких-то моих талантов.
Плох, Костя, тот солдат, который не носит в своем ранце маршальского жезла.
А тот, кто его носит как камень за пазухой, еще хуже Ну, я помчался в цех. На минутку домой заехал. Всего вам хорошего!
Он вернулся домой прежним путем перемахнул через каменный забор.