Спустя некоторое время такой подход приобрел статус почтенной традиции, сохранявшейся государственными деятелями и историками в различных статьях и книгах.
Переговоры между Кларендоном и Горчаковым не только не привели, но и не могли привести к пониманию. В Санкт-Петербурге знали о нерешительности Лондона. Как бы то ни было, примиренческое отношение Британии и одобрение версии Горчакова относительно причин российских завоеваний в Центральной Азии вдохновили дальнейшее продвижение на юг и на восток. Переговоры, обмен нотами, напоминания о прежних обещаниях и выражения неудовлетворенности со стороны Англии не имели ни малейшего эффекта на планирование и осуществление завоеваний. После захвата Ташкента и Ходжента пришел черед Хивы пасть перед армиями Ак-хана (Белого царя). По другую сторону от пустынь и оазисов Ахал и Мерв простираются Хорасан и Герат. Не только Персия, но и Афганистан не смогли избежать жребия быть вовлеченными в большую игру.
Персидское правительство было очень обеспокоено столь быстрым продвижением России по направлению к Хорасану. Уже в 1868 г. представители туркменских племен текке прибыли в Тегеран, чтобы предупредить о российской угрозе. Они сказали Чарльзу Элисону, английскому посланнику, что не будут подчиняться России, но хотели бы служить Англии ради возвращения под ее протекторат. Элисон уверил туркмен в том, что Россия не отважится выйти по другую сторону Окса, рекомендовал им создать союз племен, но ничего не обещал относительно британской поддержки.
Уговорить персидское правительство так же легко, как и текке, было невозможно. На аудиенции, оказанной Элисону незадолго до его предполагаемого отъезда в Англию, шах Насреддин отметил, «что в то время, как Россия продвигается в Центральной Азии, между двумя Государствами должны существовать самые тесные отношения». Сентиментальные настроения времени шаха Фатх Али продолжали сохраняться. Это была Персия, которая «прежде всего получала от Англии руководство и поддержку». Однако шах жаловался, что в ответ на его неоднократные попытки уяснить политику правительства ее величества он столкнулся «с некоторой сдержанностью с их стороны». Он надеялся, что в течение своего визита в Англию Элисон «сможет подробно изложить его обеспокоенность и заручиться от Правительства Ее Величества такой искренней декларацией их взглядов, что дало бы ему возможность удовлетворительно оценить его собственное положение и выработать наилучший курс.
Министр иностранных дел мирза Саид-хан Мо'-тамен ол-Молк вторил речам своего господина. Он уверил Элисона, что шах стремится придать отношениям с Англией «ту же самую сердечную основу, как это было во дни шаха Фатх Али». Насреддин надеялся, что Англия пришлет ему военных инструкторов, и был даже готов платить им, хотя он и знал, что, как только англичане наметили образ действий, деньги уже не принимаются в расчет.
Визит Элисона в Лондон не получил завершения в виде более тесного англо-персидского сотрудничества. В течение некоторого времени правительство Индии было весьма скептически настроено относительно идеи службы британских офицеров в составе иранской армии. «Персия, писал полковник Тейлор в меморандуме, подготовленном для рассмотрения правительства, представляется мне настолько ослабленной она практически находится под контролем России и едва ли способна противостоять влиянию этой державы».
Британское правительство не собиралось посылать военную миссию в Иран и, возможно, тем самым спровоцировало сильнейшую российскую реакцию.
С тех пор как вооруженные войска использовались в 1857 г. для того, чтобы не позволить Персии удержать Герат, Англия предпочитала применять исключительно дипломатические средства на Ближнем Востоке. Надежда на достижение официального соглашения с Россией, что могло бы гарантировать независимость и целостность Персии, жила в сердцах даже таких «империалистически настроенных» англичан, как сэр Генри Раулинсон, который в 1860 г. отметил, что Россия не может отказаться гарантировать целостность Персии. Французский посланник в Тегеране, хотя и осознавал, как сильно шах желал международных гарантий территориальной целостности Ирана, в то же время понимал, что Россия не позволит связать себе руки на Ближнем Востоке, давая такие гарантии. Истинные гарантии для Персии, сказал он мирзе Саид-хану, в меньшей степени основываются на соглашениях, чем на ревностной конкуренции этих двух великих держав. Действуя мудро, балансируя на стороне одной против другой, Персия могла сохранить свою независимость и целостность.
Британские государственные деятели чувствовали, что их политика в Персии была «очень дружественной и абсолютно ясной». Она состояла в поддержке независимости Персии. В связи с чем приходилось постоянно выражать протесты российскому правительству в Санкт-Петербурге, что негативно сказывалось на англо-русских отношениях и, кстати сказать, подвергало шаха еще большему давлению с севера.
«Я согласен с шахом в том, писал Расселл в 1860 г., что наше воздействие на Санкт-Петербург следует оказывать крайне осмотрительно и чрезвычайно редко. Ничто не возмущает Российское правительство так сильно.