Здравствуйте, милый друг. Садитесь вот в это кресло, показал мне на место, открытое «всем ветрам».
Выделил меня.
Полковник Мочилов пристроился сзади, где кресла составлены рядами, как в актовом зале.
Меня зовут Федор Сергеевич, представил ся полковник, застегивая халат на все пуговицы.
Приятная армейская аккуратность.
Меня...
Я знаю. Ну-с, приступим?
Приступим.
Я просмотрел предварительно вашу медицинскую карту. И потому не буду вас спрашивать, что вы знаете о гипнозе. Очевидно, вы много знаете, поскольку неоднократно проходили эту безобидную, но весьма полезную процедуру.
Я даже знаю чуть-чуть больше, потому что сам проходил обучение по этому делу.
Я не мог не сообщить этого факта гипнотизеру, потому что процесс обучения обязательно должен быть отмечен в моем личном деле. А уж личное-то дело полковник Мочилов должен до дыр зачитать и наизусть выучить. Не сообщи я это, мое поведение может показаться странным. Есть вероятность, что Мочилов подумает, будто я умышленно сопротивляюсь сотрудничеству.
Даже так? Это приятно, коллега.
Так высоко я не взлетел, профессор.
Прекрасно. Я думаю, мы здесь собрались для решения общего вопроса. Тогда давайте вместе решим, стоит ли пробовать легкий гипноз?
Я согласен, профессор, что мы собрались для решения общего вопроса. Но вот решать его каждому следует по-своему, и преследовать каждый будет свою собственную цель. Но это не для декларации. Для декларации вот это:
Мне кажется, не стоит, и мягкая улыбка.
А глубокому вы подвергались?
Я уже проговорился при первой встрече с полковником Мочиловым, что подвергался глубокому гипнозу. Он вроде бы и мимо ушей мои слова пропустил. Но я не верю, что пропустил. Он ждет моих действий. Ждет, что я где-то проколюсь. А я постараюсь этого не допустить.
Я вчера сам читал свою медицинскую карту. Профессор Радян внес в нее неверные сведения. Он подвергал меня глубокому гипнозу, тогда как в карте отмечен только легкий.
А с какой, простите, целью он это делал? Как вы полагаете?
Вот именно для этого мы и собрались здесь. Я оглянулся на Мочилова. Тот сидит, наклонившись вперед, и держит перед собой диктофон. Записывает. Во взгляде само внимание.
Хорошо, сказал профессор. Попробуем выяснить. Еще один попутный вопрос. В вашей карте отмечено, что вам вводили инъекции препарата SWC-12. Признаться, мне несколько стыдно за свою некомпетентность, но я не слышал о таком...
Я не увидел, но почувствовал за спиной движение. Полковник Мочилов делал какие-то знаки Федору Сергеевичу. И по взгляду профессора я понял это же. Промашка у вас вышла. Не согласовали действия.
Я не видел пометок об инъекциях, старательно соврал я. Очевидно, почему-то мне не следовало это видеть. Но, насколько я помню, профессор Радян так называл собственную интерпретацию пентотала натрия[26]. Без этого ему было трудно меня «разговорить».
Не понял, сказал профессор. Пентотал натрия вводится обычно один раз для преодоления сильного стресса, мешающего расслаблению и не позволяющего сосредоточиться. Любой гипнотизер знает, что он должен в нужный момент дать подсознанию команду к обычному восприятию гипноза вовремя следующего сеанса. Зачем тогда вам вводили препарат неоднократно?
Об этом лучше спросить у самого Радяна. К сожалению, это невозможно... Я же могу только предположить, что SWC-12 чем-то отличается от обычного пентотала.
Возможно, возможно... сказал профессор и внимательно посмотрел на полковника Мочилова. Но возможно и другое. Возможно, профессор Радян в конце каждого сеанса зачем-то давал вам блокировочную команду. И чтобы обойти ее на новом сеансе, необходимо было применять SWC-12.
Я допускаю такое, согласился я.
Но это значит, что, не имея на руках препарата, мы не сможем заглянуть в глубины вашей памяти?
А что, SWC-12 такой редкий препарат? Я откровенно валял дурака.
Такой препарат вообще нигде не описан. Я проверял через компьютер. Еще ночью проверял, профессор расстроен.
А если попробовать настоящий, этот, как его... предложил из-за моей спины Мочилов.
Пентотал... подсказал я.
Да, согласился полковник. Или скополамин?
На скополамин я не согласен, здесь я категоричен. Он сильно влияет на потенцию. Нельзя лишать единственной оставшейся в жизни радости бедного инвалида.
Вы же все равно проходили скополаминовый тест на устойчивость, полковник настаивает.
А потом три месяца одним пантокрином питался. От тоски больше ничего в глотку не лезло.
Я не уверен насчет пентотала, сказал профессор задумчиво. Но попробовать можно. У меня есть несколько ампул.
Мне достаточно будет и одной, уточнил я кротко и почти с благодарностью.
Профессор нажал кнопку на столе. Через полминуты вошла медсестра.
Укол, пожалуйста, пациенту...
Шприц только одноразовый, предупредил я твердо. Иначе не соглашусь.
Укол, пожалуйста, пациенту...
Шприц только одноразовый, предупредил я твердо. Иначе не соглашусь.
Естественно, естественно... Профессор достал из «дипломата» ампулу. Большую и коварную.
Через минуту, уже после укола, Федор Сергеевич посмотрел мне в глаза и сказал совершенно обыденным, спокойным голосом, как и подобает разговаривать с пациентом доминантного типа: