Я резко села в кровати и напрягла слух вдруг услышу что-нибудь необычное? Впрочем, какие еще сюрпризы можно ожидать под заголовком «Исторический дом Чарльстона»? Если ваш дом не трещал, не стонал и не скрипел, он просто был недостаточно стар. Я схватила со спинки кровати халат, сунула ноги в пушистые тапочки и вышла в темный коридор.
Дверь Нолы была открыта. Заглянув внутрь, я увидела, что комната пуста, но, к счастью, там было тихо, а окна закрыты. Даже гитара вела себя прилично и молча отдыхала в углу, как и положено гитаре. Подавив смутную тревогу, я направилась к лестнице. И отметила про себя, что дверь спальни моей матери закрыта, но, что странно, одновременно уловила запах отцовского одеколона. Стараясь не наступить на полы собственного халата, я стала спускаться по лестнице, не зная, что повергло бы меня в больший ужас пропавший подросток или собственные родители в одной постели. Открывая дверь кухни, я все еще не была уверена.
Как и в остальной части дома, в кухне было темно, лишь в высокие окна пробивался свет от уличных фонарей. Его тонкие серые пальцы касались столовых приборов из нержавеющей стали и недавно отреставрированного камина, за которым на протяжении двух веков скрывалась потайная комната. Лишенная всех своих секретов кухня, как мне казалось, была свободна и от призраков.
Услышав легкий шорох, я окинула взглядом дальнюю стену.
Вильгельм? прошептала я имя моего защитника, гессенского солдата, которого, как мне казалось, я отправила на свет месяц назад. Я принюхалась, ожидая уловить безошибочный запах пороха, который обычно окружал его фигуру. Узнав совершенно другой запах, я застыла на месте. Сахар?
Не оборачиваясь, я нащупала стену и щелкнула выключателем. Кухня тотчас озарилась светом. Точечные светильники и центральные подвески высветили гранитную столешницу, полированные доски пола, Нолу и Генерала Ли. Последние двое сидели на полу перед дверью кладовой, а между ними стояла открытая пачка пончиков в сахарной пудре. У обоих было одинаковое виноватое выражение и одинаковые пятна сахарной пудры на лице и на мордочке.
Я была так рада увидеть обоих, что даже не удивилась. Опустившись рядом с ними на пол, я пошлепала себя по коленям, приглашая Генерала Ли. Виновато посмотрев на Нолу, пёс медленно подошел ко мне и позволил взять себя на руки. Стряхнув с его морды сахарную пудру, я посмотрела на Нолу и увидела на ее щеках слезы. Их ручейки прокладывали себе русло сквозь подсохшую корочку сахара на ее губах и подбородке.
В детстве я больше всего боялась попасться кому-нибудь на глаза, когда я плачу. Если бы я хотела, чтобы люди увидели мои слезы и спросили меня, что не так, я бы встала посреди улицы и кричала, как это несправедливо, что я не нужна собственной матери.
Не волнуйся. Я никому не скажу, что ты ешь рафинированный сахар, сказала я, почесывая Генерала Ли за ухом, и, словно на исповеди понизив голос, добавила: Вообще-то у меня была веганская лазанья Чэда, которую Софи принесла специально для тебя, и она оказалась очень вкусной. Но если ты скажешь им, я буду это начисто отрицать до моего последнего вздоха.
Я обернулась и поставила Генерала Ли на пол.
Но прежде чем положить эти пончики обратно в кладовку, возьми пару и сядь за стол.
С громким стоном Нола выполнила мою просьбу. Вернув пончики на место, она положила два на чистую тарелку, которую миссис Хулихан оставила на сушилке для посуды. Я взяла из шкафчика два стакана и достала из холодильника две картонки молока одну соевого и одну обычного и наполнила каждый стакан почти до краев.
Поставив один стакан на стол перед Нолой, я села напротив нее и одновременно потянулась за моим пончиком. Откусив, я принялась медленно его жевать, давая Ноле возможность заговорить первой. Но она молчала. Тогда, пользуясь случаем, заговорила я:
Дом издает ночью слишком много звуков, не так ли? Надеюсь, это не мешает тебе спать.
Она пожала плечами. Я тотчас обратила внимание на ее мешковатую футболку с фотографией концерта группы Rush в 1993 году. Бонни. И я все поняла: Нола сидела на полу в темной кухне и плакала не потому, что ее что-то напугало в старом доме, не из-за одиночества или непонимания. Просто мать покинула ее навсегда, окончательно и бесповоротно. Такое трудно принять и понять даже взрослой женщине. Каково же для тринадцатилетней девочки? Мне было жутко это представить. Я тотчас вспомнила мимолетные видения Бонни и то чувство отчаяния, которое она оставляла после себя. Нет, здесь явно крылось нечто гораздо большее.
Ты скучаешь по маме? осмелилась спросить я.
Нола отодвинула через стол тарелку с нетронутым пончиком и отвела глаза. Но я успела заметить, как предательски подрагивает ее нижняя губа. Я едва не сказала, что постоянно вижу ее мать и что если я буду пытаться и дальше, то, возможно, заставлю ее поговорить со мной. Но вмешался разум. Было еще слишком рано, и если я хотела заручиться ее доверием, сейчас не тот момент, чтобы сказать правду. Вдруг она решит, что перед ней чокнутая, психически неуравновешенная тетка?
Внезапно она заговорила, но так тихо, что я на миг подумала, что мне это кажется: