А вот эксперимент, который провел ученик Тинбергена Герард Берендс и результат которого разительно отличается от фабровской «стиральной машины». Объектом для Берендса служил вид роющих ос (изучавшийся также и Фабром) Ammophila campestris. Эта оса необычна тем, что является «регулярным снабженцем». По большей части роющие осы заполняют свою норку провизией, откладывают яйцо, а затем запечатывают вход, предоставляя юной личинке питаться самостоятельно. Ammophila же поступает иначе. Она, подобно птице, ежедневно возвращается к норке, проверяя, все ли у личинки в порядке, и снабжая ту пищей по мере необходимости. Все это само по себе не так уж примечательно. Однако каждая самка Ammophila всегда занимается двумя-тремя норками одновременно. В одной из них находится относительно крупная, почти выросшая личинка, в другой маленькая, недавно отложенная, а в третьей, допустим, личинка промежуточного возраста и средних размеров. Мать ухаживает за ними сообразно их потребностям в пище, которые, естественно, различаются. В серии трудоемких экспериментов, включавших в себя и обмен содержимым между норками, Берендс сумел показать, что осы-матери действительно учитывают индивидуальные пищевые потребности каждого гнезда. Это выглядит разумным, но Берендс обнаружил, что это вместе с тем и неразумно, причем неразумно в очень странной, инопланетной манере. Каждое утро осиная мать первым делом обходит с инспекцией все свои действующие норки. Интересует ее исключительно состояние каждого гнезда на момент утреннего обхода, и именно этим состоянием определяется ее запасающее поведение на весь оставшийся день. После утренней инспекции Берендс мог менять содержимое гнезд местами столько раз, сколько ему заблагорассудится, на запасающем поведении мамаши-осы это никак не отражалось. Она как будто бы включала свой гнездооценивающий прибор только во время утреннего обхода, а на остаток дня выключала, экономя электричество.
С одной стороны, из этой истории следует, что в голове у осы имеется сложное оборудование для подсчетов, измерений и даже вычислений. Теперь в самом деле становится нетрудно поверить в то, что обмануть осиный мозг можно только тщательно выверенным сходством цветка орхидеи с самкой осы. Но, с другой стороны, опыт Берендса указывает на наличие у ос как некой склонности к избирательной слепоте, так и некоторой недальновидности вполне в духе эксперимента со «стиральной машиной», позволяющих поверить и в то, что самого грубого сходства между орхидеей и самкой будет вполне достаточно. Главный урок, который нам следует извлечь из всего этого, таков: никогда нельзя подходить к оценке подобных явлений с человеческой меркой. Никогда не говорите сами и не воспринимайте всерьез того, кто говорит: «Не могу поверить, будто то-то и то-то возникло путем постепенного отбора». Этой разновидности заблуждения я дал название «убеждение личным недоверием». Из раза в раз обращение к такой аргументации оказывается на поверку интеллектуальным аналогом наступания на банановую кожуру.
С одной стороны, из этой истории следует, что в голове у осы имеется сложное оборудование для подсчетов, измерений и даже вычислений. Теперь в самом деле становится нетрудно поверить в то, что обмануть осиный мозг можно только тщательно выверенным сходством цветка орхидеи с самкой осы. Но, с другой стороны, опыт Берендса указывает на наличие у ос как некой склонности к избирательной слепоте, так и некоторой недальновидности вполне в духе эксперимента со «стиральной машиной», позволяющих поверить и в то, что самого грубого сходства между орхидеей и самкой будет вполне достаточно. Главный урок, который нам следует извлечь из всего этого, таков: никогда нельзя подходить к оценке подобных явлений с человеческой меркой. Никогда не говорите сами и не воспринимайте всерьез того, кто говорит: «Не могу поверить, будто то-то и то-то возникло путем постепенного отбора». Этой разновидности заблуждения я дал название «убеждение личным недоверием». Из раза в раз обращение к такой аргументации оказывается на поверку интеллектуальным аналогом наступания на банановую кожуру.
Вот довод, который я подвергаю здесь критике: «Плавная эволюция того-то и того-то не могла иметь места, поскольку «очевидно», что то-то и то-то, чтобы вообще как-то функционировать, должно быть совершенным и целостным». До сих пор в своих возражениях я напирал на тот факт, что осы и прочие животные видят мир совершенно иначе, чем мы, и что в любом случае даже нас с вами нетрудно одурачить. Но теперь я собираюсь изложить и другие аргументы, даже еще более убедительные и более общие. Давайте по отношению к таким устройствам, которым, чтобы хоть как-то работать, необходимо быть совершенными, будем использовать термин «хрупкий». Таковы, по мнению моего корреспондента, подражающие осам орхидеи. На самом деле подыскать безоговорочно хрупкий механизм довольно трудно, и я нахожу это показательным. Самолет не хрупок, потому что, хотя мы и предпочли бы доверить свои жизни такому «Боингу-747», все мириады составных частей которого работают абсолютно исправно, в действительности, даже лишившись наиважнейших деталей своей оснастки например, одного или двух двигателей, он все равно будет лететь. Микроскоп не хрупок, поскольку даже в плохонький, дающий расплывчатое и тусклое изображение микроскоп разглядывать маленькие объекты все же лучше, чем вовсе без него. Не является хрупким и радио: в каком-то смысле оно не лишено недостатков, так как качество сигнала может падать, а звуки становиться металлическими и искаженными, но вы все равно сумеете разобрать смысл передаваемых слов. Я десять минут стоял, уставившись в окно, пытаясь подобрать хотя бы один действительно удачный пример хрупкого приспособления, созданного людьми, и единственное, что пришло мне в голову, это арка. Она определенно близка к тому, чтобы называться хрупкой в этом смысле: когда две ее стороны уже соединены, арка обладает большой прочностью и устойчивостью, но пока стороны не соединены, ни одна из них не будет стоять вообще. Чтобы построить арку, нужно использовать какие-то подмости, обеспечивающие временную поддержку до тех пор, пока вся конструкция не будет готова. Затем их можно убрать, а арка останется крепко стоять на долгие времена.