Переехав мост через Басурманку, он свернул на дорогу к своему дому.
Дорога была засыпана свежей щебенкой. Он вспомнил, что ему звонила соседка Галя и сообщила, что отдала на засыпку его долю в две тысячи рублей.
«Надо будет отдать» мелькнуло у него в голове, но он тут же об этом забыл, так его ошарашил вид дома. Дрожжин еще не знал, что именно у него украли, но по виду дома чувствовалось, что его будто изнасиловали. Рамы окон были выбиты, дверь болталась на одной петле, на втором этаже окна были распахнуты, словно оттуда что-то сбрасывали. От окон, выходивших в сад, по нескошенной траве шел широкий протоптанный след в дальнюю часть участка, выходившего на боковую дорогу. Издалека бросалась в глаза большая дыра в заборе, доски валялись среди цветов: их намеренно разбросали, чтобы помять цветочные грядки.
Все ясно, к забору подогнали машину и все сворованное там погрузили, решил Дрожжин и с сильно колотящимся сердцем вошел в дом. соседке, этой горластой Галине, кажется. Пусть подтвердит. Она к вам
Сосед прибежал на шум быстро. Дрожжин даже не кричал, а так матерился от злобы и отчаяния.
Что случилось? спросил Валерий и сразу осекся, увидев лицо
Дрожжина и все, что стало вокруг. Соседка Галина не преувеличила. Дом действительно обворовали. Но как: украли радиаторы, бойлер, одежду, сервизы, зимние колеса, удлинители, электрокосилку, пылесос и что-то еще по мелочам При этом весь дом был разворошен, все привычное и дорогое, что составляло уют этого родового гнезда, вазы с цветами, коллекция бюстов, собранная еще отцом, книги из библиотеки, подбиравшейся в течение десятилетий, все это либо валялось на полу, либо было разбито, растоптано и уничтожено. Видно было, что воры все делали назло, словно издевались.
Но верхом воровского произвола и бандитизма были всмятку разбитые дверцы душевой кабины. Осколки были разбросаны все равно как после бомбежки. Видя состояние Дрожжина, сосед начал его успокаивать:
Ну что поделаешь, Виктор Алексеевич. Никто от этого не застрахован. Надо звонить в полицию! торопливо говорил он глуховатым голосом.
Сейчас, сейчас Конечно, позвоню, бормотал в ответ Дрожжин, приглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что исчезло. Но прежде чем вызывать полицию, надо понять, что украли, направляясь в библиотеку, отрешенно отвечал Дрожжин.
Скажите, дом застрахован? продолжал торопливо задавать вопросы Валерий.
Да, на приличную сумму.
Тогда в первую очередь надо звонить страховщикам.
Это женщина. Зовут ее Ольга Владимировна. Фамилию не помню, отозвался из библиотеки Дрожжин.
Звоните страховщице, я подтвержу, что вы были здесь на прошлой неделе.
Дрожжин вернулся в столовую, странно посмотрел на соседа и с удивлением спросил:
А зачем врать?
Если вы отсутствовали в доме месяц, страховку имеют право не выплатить. И тогда страховочные деньги тю-тю! Для гарантии позвоните давно клеится.
Клеится? озадаченно переспросил Дрожжин. Не знаю. Я с ней не спал, может и не подтвердить, попробовал он пошутить.
Однако, Виктор Алексеевич, вы очень самоуверенный человек, засмеялся сосед и дружески похлопал Дрожжина по плечу.
Дрожжин не любил фамильярности, но сдержался. С Валерием они общались недавно и редко. Дрожжин никак не мог запомнить его фамилию. Где-то ее записал и забыл. Когда приезжал, видел его на участке, то делавшего зарядку, то вечно что-то строившего и мастерившего. В политике сосед всегда был превосходно информирован, при встрече был подтянутым, вежливым, но холодным. Внешне Валерий выглядел даже красивым, но был, пожалуй, излишне самоуверенным и ироничным. Когда знакомились, Дрожжин запомнил, что он математик, кандидат наук и преподает в каком-то институте. Позже от Гали Мельницы слышал, что Валерий разведен и что бывшая жена тоже математичка. Вообще они как-то сразу не сошлись, чем-то друг другу не понравившись. Валерий был другой генерации, которую Дрожжин мало знал и не понимал. Догадывался, что сосед не бедный, хоромы у него были первоклассные.
Дрожжин долго оттягивал момент, когда нужно подняться на второй этаж, где у него были сложены картины. Войдя в комнату, он не поверил своим глазам. Все его работы были на месте. Он внимательно пересчитал рамы картин, аккуратно сложенных на специальные полки, и понял, что воры ни одну из его работ не тронули. На какое-то мгновение ему даже стало обидно. «Некому будет пожаловаться», подумал он. Но следом пришло облегчение, и он, вздохнув полной грудью, с облегчением заулыбался. Настроение сразу сменилось в лучшую сторону, и, вернувшись назад, к соседу, он даже стал шутить:
В моей фамилии два «ж»! заговорил он весело. Отец говорил, что наши два «ж» это жизнь и железо.
Фамилия из железа, а стали художником, возразил Валерий. Самая ранимая профессия.
Не моя инициатива. Еще при Петре I принято было сирот отдавать в художники. Мой прапрадед и оказался таким сиротой. Но создав семью, как на дрожжах, заполнил род двенадцатью детишками. Вот отсюда и пошли Дрожжины дети.
На первом этаже дома было несколько этюдов и портреты китайцев, сортирующих в ящиках помидоры. Сосед бросил на них взгляд и, скривив губы, с каким-то огорчением спросил: