— Не надо мне никакого торта, спасибо, — говорю я, хотя от густого фруктового запаха рот мгновенно наполняется слюной. Я особенно люблю глазурь, как она чудесно похрустывает на зубах, а потом по языку растекается сладость с неповторимым миндальным привкусом.
— Если у тебя действительно нет аппетита, может, возьмешь тонюсенький ломтичек? — говорит папа.
Я могла бы съесть толстенный ломоть. Два. Весь торт могла бы съесть в один присест, господи боже!
— Мне правда не хочется.
Анна вздыхает.
— Ладно, не ешь торт. Но у тебя сейчас в животе абсолютная пустота. Тебе обязательно нужно что-нибудь съесть. Кусочек хлеба с маслом, свежих фруктов и лепесточек сыра.
Она красиво раскладывает на тарелочке тоненький кусочек хлеба, яблоко, несколько зеленых виноградинок и ломтик сыра бри.
— Почти без калорий, полезно и питательно, — говорит она.
Соблазн велик, но после своего срыва за обедом я не решаюсь есть. Начну, а потом не смогу остановиться. Возьму еще кусок хлеба, потом еще, добавлю фруктов, прикончу бри, возьмусь за стилтонский сыр…
— Нет, спасибо, — сдержанно отвечаю я, отодвигая от себя тарелку.
— Элли, Господь с тобой, — говорит папа. — Ешь, черт подери!
— Нет.
— Да что же это, детство какое-то! Ешь, и все.
— Не хочу.
— Тогда выйди из-за стола и не порти нам рождественское чаепитие, — говорит папа.
— Пожалуйста. — И я строевым шагом выхожу из комнаты.
Анна опять плачет. Я чувствую себя виноватой. Она хотела мне помочь. Но я же не нарочно! Я все Рождество была просто как святая, помогала готовить, не устроила скандала, когда Дэн притащил к нам свою подружку. Я не требую особого отношения к себе, не прошу, чтобы для меня отдельно готовили. Когда меня рвало, старалась делать это незаметно для окружающих. Не моя вина, что Анна явилась подглядывать. Почему они не могут оставить меня в покое?
Папа приходит поговорить со мной.
— Уйди.
Анна приходит поговорить со мной.
— Уйди.
Они уходят, и я провожу вечер в одиночестве. Слышно, как они внизу смотрят телевизор и смеются. Я беру новые пастельные мелки и новый альбом, рисую стол, прогибающийся под тяжестью рождественского угощения. Но вся еда испорчена: сандвичи обросли мохнатой плесенью, фрукты разлагаются в вазе, сыр обгрызают мышки, мухи ползают по торту с белой глазурью.
Глава 9
ДЕВОЧКА С ПРОБЛЕМАМИ
У нас установился новый распорядок дня. Я не ем. Анна плачет. Папа кричит. Я ухожу к себе в комнату и рисую. Я не ем. Анна плачет. Папа кричит.
Я ухожу к себе в комнату и рисую…
Моголь наблюдает за ходом игры со зрительской трибуны.
— Элли, ты сумасшедшая, — говорит он, чавкая шоколадкой у меня на глазах.
— Она всех нас сведет с ума, — говорит папа. — Господи, Элли, как ты можешь быть такой эгоисткой, так зациклиться на себе? Ты просто-напросто добиваешься внимания.
— Не надо мне внимания. Мне надо только одно: оставьте меня в покое.
— Это все я виновата, — говорит Анна.
— Почему?
— Это я предложила попробовать диету. Куда девался мой разум? Элли и так было трудно: она лишилась матери, была вынуждена свыкаться с мачехой. Отчасти это символично. Мы с Элли в последнее время немного сблизились, и это ее тревожит. Ей, видимо, кажется, что она предает память своей мамы. Поэтому она отвергает еду, которую я готовлю. Тем самым она отвергает мою заботу в целом.
— В жизни не слышал подобной чепухи, — говорит папа.