Семьсот лет гордился своим величием. Лизетт увидела, как жадные языки пламени добрались до комнаты в башне, как вспыхнули шелковые занавески.
Грег осторожно оттащил девушку назад.
— Я отвезу вас в Сент-Мари-де-Пон, — решительно сказал он.
Лизетт кивнула. Она остановится у мадам Шамо, а позже, когда дороги станут безопасными, поедет к родителям в Баллеру.
— Мне очень жаль Люка Брендона, — смущенно промолвил Грег, распахивая перед Лизетт дверцу кабины грузовика.
— Благодарю вас, — чуть слышно ответила она.
Они молча доехали до моста, и Лизетт попросила высадить ее.
— Я хочу немного побыть одна, прежде чем пойду к мадам Шамо.
Грегу не хотелось отпускать девушку, но он остановил грузовик.
— Вы в порядке? — спросил он.
— Да. — В голосе Лизетт прозвучала уверенность в том, что судьбе не сломить ее. — До свидания, подполковник Диринг, и спасибо вам. Вы были очень добры ко мне.
Грегу многое хотелось сказать Лизетт, но все это сейчас было неуместно. Совсем недавно девушка похоронила друга семьи, возможно, даже родственника. Люк Брендон, собиравшийся жениться на ней, погиб. И дом ее сгорел дотла. Обняв Лизетт за талию, Грег помог ей спрыгнуть на землю. Боже, как же ему не хотелось отпускать ее!
— Вы уверены, что у вас не будет проблем в Сент-Мари-де-Пон?
Лизетт тронула его забота.
— Уверена. До свидания, подполковник Диринг.
Грег поцеловал руку Лизетт.
— До свидания, — ответил он и подумал, как нелепо звучат эти слова — ведь ему не хотелось расставаться с ней до конца жизни.
* * *
Мадам Шамо ужасно расстроилась, узнав о пожаре в Вальми, и сразу предложила Лизетт погостить у нее. Через три дня после пожара Лизетт в сопровождении старика Блериота отправилась на руины, чтобы поискать вещи, которые пощадило пламя. Они нашли каменную хлебницу, потемневшую от огня серебряную рамку, где была когда-то свадебная фотография родителей, и оловянную вазу.
Однако обгоревших человеческих останков Лизетт не обнаружила. Когда она вернулась вечером в дом мадам Шамо, судьба нанесла ей еще один жестокий удар. Ослабевшая, измотанная физически и эмоционально, Лизетт поначалу не обратила внимания на тупую боль в нижней части спины. И только почувствовав, как по ногам струится теплая кровь, все поняла.
Лежа на узкой кровати, Лизетт молилась о том, чтобы кровотечение прекратилось. Но оно периодически продолжалось три дня, после чего не осталось никакой надежды на то, что она сохранила ребенка Дитера. Лизетт была в отчаянии.
* * *
Через неделю из Баллеру вернулся граф, и они вместе посетили руины замка.
— Наружные стены сохранились. — Андре де Вальми мужественно переживал трагедию. — Главную столовую уже не восстановишь, но, возможно, со временем удастся отремонтировать другие комнаты.
— А где ты до этого будешь жить? В Баллеру?
— Нет, здесь.
— Здесь? — удивилась Лизетт. — Но здесь нельзя жить. В замке нет ни крыши, ни полов.
— Сохранились комнаты над конюшней. Они тоже часть Вальми.
Упорство отца приободрило Лизетт. Да, в комнатах над конюшней жить будет очень трудно, там нет ни электричества, ни воды, но… Впервые после того как Лизетт поняла, что потеряла ребенка, она почувствовала желание жить.
— Мы вместе будем жить здесь, — решительно сказала она. — И постепенно приведем в порядок комнату за комнатой.
Граф потрепал дочь по плечу.
— Твоя мать не разделит нашего энтузиазма, но ей сейчас неплохо и в Баллеру. Когда же война закончится, она захочет вернуться в Париж, а не в Вальми.
Мадам Шамо убеждала Лизетт отказаться от этого абсурдного плана, но та твердо решила обосноваться в Вальми, считая, что это для нее единственный выход.