Лизетт понимала, что, когда немцев выбьют с побережья, они отступят в Вальми, поэтому ей надо побыстрее остановить кровь и спрятать летчика.
Разрезав ножницами штанину, Лизетт раздвинула ткань и вздрогнула при виде рваной раны. Боже, как ему удалось столько пройти, даже с ее помощью?
— Я не могу извлечь пулю, — сказала Лизетт, опускаясь на колени, — но промою рану и попытаюсь остановить кровотечение…
— Который час? — на удивление твердым голосом спросил летчик.
— Около семи.
Англичанин поморщился от боли, когда Лизетт начала очищать рану от листьев и травы.
— Пляж далеко отсюда?
— Чуть меньше мили.
— Но нам говорили, что в такой близости от берега гражданских нет, — удивленно заметил летчик.
Лизетт продолжала очищать рану. Вода в чашке покраснела от крови.
— А их здесь и нет, — подтвердила она. — Несколько фермеров, вот и все.
— И вы?
— Да. — Объяснять Лизетт ничего не стала, слишком занятая обработкой ран на ноге и бедре.
Промокнув кровь полотенцем, она сбегала за простыней, разорвала ее на полосы и дрожащими пальцами перебинтовала раны. К концу перевязки лицо летчика посерело.
— На кухне вам нельзя оставаться, — сказала Лизетт, поднимаясь с пола. — Здесь в любой момент могут появиться немцы.
Худощавое лицо летчика напряглось от боли.
— Не исключено, что появятся и американцы. — Он через силу улыбнулся. — Здесь есть удобный наблюдательный пункт, откуда мы могли бы увидеть, кто подходит к замку?
— Есть, но наверху, — ответила Лизетт, с сомнением глядя на его ногу.
— Тогда я попрошу вас помочь мне. — Летчик представился. — Меня зовут Люк Брендон. Я обязан вам жизнью. Спасибо.
Девушка взяла его под руку, помогая подняться.
— А как вас зовут?
— Лизетт, — ответила она, сгибаясь под его тяжестью.
Поморщившись от боли, летчик проговорил:
— Мне нравится ваше имя. Оно вам подходит.
Улыбка тронула губы Лизетт. Впервые с того момента, когда она нашла его в роще и увидела окровавленную ногу, у нее появилась уверенность, что он не умрет. Умирающий не стал бы говорить комплименты.
— Нам надо выйти в холл и добраться до главной лестницы. Но это довольно далеко.
Люк кивнул и стиснул зубы, стараясь не упасть. Ему повезло, и очень не хотелось, чтобы удача отвернулась от него. Только бы не попасть в руки к немцам. Сейчас семь часов. Американцы уже, наверное, высаживаются на берег. Скоро ему окажут медицинскую помощь и он попросит оставить его во Франции, чтобы не возвращаться на корабле в Англию. Люку казалось, что ступенькам не будет конца. Летчик тяжело вздохнул. Надо преодолеть их, тогда он увидит, что происходит на берегу.
Все вокруг потонуло в грохоте. Древние, прочные стены замка сотрясались.
— Это наши пушки? — крикнула Лизетт.
Люк кивнул:
— Да, это бьет корабельная артиллерия. Она уничтожает немецкие береговые батареи. Когда они закончат, на берегу не останется ни одного живого немца.
Лизетт споткнулась и вскрикнула. Чтобы не упасть, Люк вцепился в перила.
— Не бойтесь, — сказал он, заметив, как девушка побледнела. — Еще несколько минут, и для вас война закончится.
— А если немцы сдадутся, их возьмут в плен, да? Не расстреляют? — с тревогой спросила Лизетт.
Люку показалось, что она на грани обморока. «Ничего удивительного, — подумал он, — они же здесь не привыкли к такой канонаде». Превозмогая боль, летчик заставил себя сделать еще один шаг.
— Немцы обычно не сдаются, но не волнуйтесь. После того как американцы займут «Омаху», немцы вас больше не потревожат.
— Какую «Омаху»?
Люк прислонился к перилам и перевел дыхание.
— Это кодовое название местного пляжа. Его штурмуют американские войска. Англичане, канадцы и французы действуют дальше к востоку.
— Но вы же не американец.
— Нет, я англичанин.