Она глубоко, судорожно вздохнула, чувствуя, как набухают соски.
— Но ты освободишь их? — Сердце ее затрепетало, когда пальцы Дитера коснулись сосков, тело охватило сладостная истома. Глаза Лизетт потемнели от страсти.
— Нет. — Дитер опустил голову, убежденный в том, что его желание передалось и Лизетт.
Она поняла, что все кончено. Сердце ее разрывалось, но она вскинула голову и плюнула майору в лицо.
— Убийца! — Оттолкнув Дитера, Лизетт открыла дверь. — Будь ты проклят!
— Боже мой! — Дитер побледнел как полотно и бросился за Лизетт, но она уже захлопнула дверь. Лизетт быстро проскочила мимо изумленного часового, понимая, что в таком состоянии Дитер способен изнасиловать или убить.
Майор вцепился в дверную ручку, а затем со всего размаха ударил кулаком по двери. Он потерял Лизетт. Бежать за ней не имело смысла. Дитер повернулся и твердым шагом вернулся к столу. Похлопывая по нему ладонью, он проклинал Жильеса и Кальдрона, пытался обуздать гнев и отчаяние.
Поль Жильес и Андре Кальдрон. Дитер собирался задать им те же вопросы, которые задавали в гестапо. О ячейках Сопротивления в окрестностях Сент-Мари-де-Пон. И если бы они ничего не сказали ему, в гестапо им сумели бы развязать языки. На допросах молчат либо необычайно храбрые, либо необычайно глупые. Они дали бы информацию, назвали бы имена. И тут все подозрения Дитера насчет велосипедных прогулок Лизетт и появления в замке Элизы переросли в твердую уверенность. Теперь у него не оставалось ни тени сомнения в том, что среди тех, кого могут назвать на допросе Жильес и Кальдрон, окажутся Элиза Дюра и Лизетт де Вальми.
Дитер выругался. В штабе уже знали об аресте англичанина и французов, поэтому ему не удастся найти никакого предлога, чтобы освободить их. Но отправить французов в Кан — значит собственными руками передать гестаповцам и Лизетт.
При этой мысли Дитер похолодел от ужаса. Надо действовать, и как можно скорее. Нельзя, чтобы Жильес и Кальдрон попали в руки гестапо. Над Лизетт нависла слишком большая опасность.
Дитер подошел к телефону, решив отдать приказ, чтобы пленных немедленно расстреляли, однако трубку так и не снял. Весьма опрометчиво уничтожить их, получив указание гестапо доставить пленных в Кан для допроса. Возникнет гораздо меньше подозрений, если они будут убиты при попытке к бегству.
Дитер сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Как же поступить, чтобы не потерять Лизетт бесповоротно? Сейчас она возмущена его действиями. Если же пленные погибнут, девушка проникнется к нему холодной молчаливой ненавистью. И все же их необходимо уничтожить — ради ее же блага.
Достав из кармана небольшую связку ключей, Дитер подошел к окну. Стальная решетка защищала столовую от проникновения снаружи. С одной стороны она висела на петлях, прикрепленных к фрамуге, с другой — запиралась на замок, чтобы ее можно было открыть в случае пожара. Дитер быстро отпер замок. Витражное стекло позади решетки открывалось наружу, а подоконник находился всего в трех футах над землей.
С этой стороны замка не было ни ухоженного розового сада, ни конюшен, ни дворика. Полоса голой земли отлого спускалась к скалам. Майор заметил, что низкие облака заволокли солнце, а земля, окутана туманом. Он задумался. Только дурак мог бы попытаться сбежать этим путем, но и такой шанс для Жильеса и Кальдрона предпочтительнее, чем верная смерть, ожидающая их в Кане.
Нахмурившись, Дитер закрыл решетку, но не запер ее и подошел к телефону.
— Приведите ко мне школьного учителя.
«Интересно, как этот Жильес будет держаться на допросе? — подумал майор. — Тощий, тщедушный на вид, однако именно такие часто оказываются самыми стойкими».