Подготовка к ней отнимала до черта времени у всех вовлеченных. Галереи современного искусства и некоторые СМИ узнали о наших планах, предложили информационную поддержку. Дел было невпроворот, я даже немного скучала по работе, там было спокойнее.
Иногда я думала, как там Антон. Уже близился конец апреля, и я все гадала когда там время рожать? Уже да? Как он будет справляться?
Наверняка он будет ненавидеть Натку, когда ее ребенок не будет давать ему спать по ночам. Тем более, она такая сука. И вставать ночью, небось, заставит.
Нет, одергивала я себя. Нет, не сука. Просто я завидую. И ребенку, и Антону, и Кипру и тому, что у нее вся жизнь впереди, а мне в августе тридцать четыре.
Наверное, я слишком радовалась тому, что у меня получается жить и без всякой любви. Она была внутри меня, жгла иногда угольками, но не мешала полноценной жизни. Просто как будто я заложила кирпичом вход в один из коридоров в своем замке. Оставшегося мне хватало с лихвой. По крайней мере, я теперь не тратила время, силы и деньги на еженедельные свидания как когда-то.
Наша выставка стала слишком популярной. Ее раскручивали на радио, про нее сняли репортаж, ее разрешили провести в парке официально, и какой-то очень известный в фото-кругах мастер согласился ее курировать. Вот только этому мастеру мои фотографии показались не соответствующими концепции. И меня выкинули из списков.
Я даже не стала выяснять, почему.
Все было правильно. Не мое это чего-то достигать. Я уже выяснила, что моя смелость и шаги вперед не работают. Мое это сидеть в своем тихом углу.
И я вернулась в коммерчесекую съемку. С отвращением и усталостью, да, а что делать? Надо было на что-то жить.
Вот так в мае я закинула на плечо рюкзак и открыла дверь, чтобы отправиться на очередную сессию среди цветущих вишен.
Прямо за порогом стоял Антон.
Я замерла на месте, он шагнул вперед.
Все, что я видела его загорелую кожу в расстегнутом воротнике белой рубашки-поло. Он ничего не сказал, я тоже. Просто рюкзак оказался где-то на полу в прихожей, наша одежда на полу в комнате, а мы в постели. Меня прошивало электрическими разрядами от каждого прикосновения к его коже, будто заряд копился все эти недели. Мы молча и голодно сплетались, вжимаясь друг в друга, он входил в меня быстро и жестко, я прикусывала его плечо, чтобы наконец соединиться и выдохнуть.
Если бы я могла о чем-то думать в этот момент, я бы подумала, что делаю полную херню, но у меня была полная пустота на месте разума и воли. Я извивалась под его тяжелым телом, выгибалась, царапала его руки, оставляла чудовищные засосы и следы зубов как будто моя животная часть требовала пометить этого мужчину всеми возможными способами. Он стискивал меня руками, не отпуская и трахал так быстро и яростно, что практически задыхался от такого бешеного темпа. Наши тела покрывались потом, он высыхал и снова выступал горячими солеными каплями.
Если бы секс можно было перевести на человеческий язык, то за этот невероятно долгий марафон, во время которого мы никак не могли устать и насытиться, мы бы сказали друг другу абсолютно все. Мы и сказали.
Но услышали ли ответ?
Я не помнила, сколько раз я кончила под ним ни один оргазм не приносил удовлетворения, только разжигал желание еще сильнее. Мои мышцы подрагивали от усталости, мне казалось оставь меня в покое на секунду и я мгновенно усну. Но он не оставлял.
Когда он кончил с хриплым стоном и сразу потянулся к бутылке воды, стоявшей у изголовья, у меня не осталось даже сил отползти на другую половину кровати, где простыни не были такими мокрыми.
Когда он кончил с хриплым стоном и сразу потянулся к бутылке воды, стоявшей у изголовья, у меня не осталось даже сил отползти на другую половину кровати, где простыни не были такими мокрыми.
Мы просто лежали и пытались отдышаться. И просто смотрели друг на друга как чудом выжившие после кораблекрушения.
Но мне нужно было сказать.
Уткнувшись в его горячее загорелое плечо, касаясь его губами, я прошептала:
Когда мы разводились, это было так невыносимо и одновременно нереально, что я придумала себе страшную сказку. Смотрела на тебя и думала, что того человека, которого я любила, больше тут нет. Я его все еще люблю, но он куда-то ушел. На его месте кто-то другой. Он просто очень похож на того, кого я любила. Как брат, как сын, повадками, словами. Но не он. Мало ли людей напоминают нам тех, кого больше нет? Иной раз плачешь весь вечер, когда во взгляде незнакомца на улице мелькнет что-то неуловимо знакомое, а что не вспомнить. Так и тут. Просто ты так сильно его напоминаешь, вот мне и больно. Я по нему ужасно скучаю.
Антон прижал меня к себе коротким судорожным движением, выбив весь воздух из легких. Он прерывисто вздохнул, но ничего не сказал.
Я однажды даже хотела тебя попросить, чтобы ты сказал мне, когда он вернется. Но потом подумала, что когда он вернется, он сам меня найдет. Обязательно. Потому что он тоже меня любит и наверняка сейчас очень скучает.
Я сморгнула выступившие слезы.
Антон выпустил меня буквально на секунду, за которую я успела мгновенно замерзнуть, но он уже вернулся. Молча взял мою правую руку и надел кольцо на палец.