Хотя как сказать «невольники» тут практически все и всегда по своей воле на услужение шли. От леса моего заповедного, через море Кипенное лежали земли жен суровых, что и нож и меч держали уверенно, да мужчины их не меньшей суровостью отличались, и о покорности речи среди них не шло. Потому и возил Савран живой товар туда, где платили за него высокую цену, где юноша становился мужчиной мягким да покладистым, где жил в роскоши, не трудясь от зари до зари на пашне или у горна, да и в армию идти уже не надо было.
И казалось выгода всем и во всем, да только новый королевский указ Впрочем и короля понять можно такие как Савран отбирали лучших, молодых, здоровых, крепких, что и в нашем королевстве требовались как воздух, особливо в виду военных амбиций короля.
Все по воле своей, госпожа Ведунья, сказал Савран, да голос его дрогнул.
Лжет, стало быть.
По своей воле, говоришь?
Переспросила я, да и шагнула к обозу. Странно, за последние пять месяцев первый обоз, что до моего леса дошел, так то их обычно на пол пути разворачивали, с чего тогда этих не тронули, а?
По своей! воскликнул, подскакивая Савран.
Да поздно было, заподозрила уже ведьма неладное.
По своей! переспросила мерзко подхихикивая.
И саму от мерзости голоса передернула хороший у меня амулет для искажения голоса, самое то для образа мерзкой заленомордой старушенции с премиальным носом, но от смешка даже мне порой страшно.
Горбясь, больше для порядку и образу, меньше за счет того, что так видно было лучше, прошла вдоль обозов с тканями да украшениями, дошла до клети с вьюношами, да и начала просматривать каждого в отдельности. Хороши молодцы статны, высоки, плечисты, на меня смотрят с любопытством и настороженно, но мысли у всех светлые о будущем в достатке, о женщине, что на себя заботы возьмет, а в Замории женщины красотой славятся, о том, что за каждого Савран хорошие деньги семье оставил, он честен в этом плане, и не придется теперь на войну идти, на погибель Да только, от чего ж вас, молодцы, до самой границы-то допустили? Странно это. Ох и странно. Савран хитер, троп много знает, но даже для него это слишком большая удача, чтобы быть просто случайностью.
А потом я увидела его.
Впрочем нет, его не сразу сначала тень, клубящуюся тень несправедливости, что нависала над ним будто туча, что отравляла его, словно яд, что порвала его душу давно и безвозвратно. Несправедливость была жуткая, даже дышать стало трудно. Несправедливость была приговором его. А мужчина Самый страшный из всех. Худой, в шрамах, и даже взгляд на меня не поднял, словно в целом утратил и намек на любопытство. Как труп, только жив еще был, да вряд ли его это радовало. И сдается мне наложил бы он на себя руки, да только в отличие от остальных ошейник на нем уже был, стало быть и амулет подчинения имелся.
Пропусти нас, госпожа Лесная Ведунья, взмолился подошедший Савран, корабль ждет, да и юношей от участи страшной спасаю, ведаете ведь.
Ведаю, да. Многое ведаю. Ведаю даже то, что не следовало за мужчиной этим беда придет. Беда страшная, для слишком многих гибельная. Беда, я на губах ее вкус ощущаю, как чувствую и вкус смерти стоящего рядом со мной сына кузнеца. Беду ты везешь, Савран сын Горда, беду страшную. И может, стоило бы оборвать жизнь пленника здесь и сейчас, нетрудно ведь ядовитые шипы призвать и не будет беды, не будет горечи напрасных смертей, да только несправедливость и так над ним. Жгучая, жуткая, невыносимая несправедливость.
И что же ты выберешь, ведунья лесная, беды избежать малой кровью, или исправить несправедливость?
Пропущу я тебя, Савран, проговорила, в пленника вглядываясь, и пропущу, и на тропу тайную выведу, так что у корабля своего через час будешь, да только я, знаешь ли, женщина, мужчину хочу.
И что же ты выберешь, ведунья лесная, беды избежать малой кровью, или исправить несправедливость?
Пропущу я тебя, Савран, проговорила, в пленника вглядываясь, и пропущу, и на тропу тайную выведу, так что у корабля своего через час будешь, да только я, знаешь ли, женщина, мужчину хочу.
И пленники, что с интересом на меня поглядывали, в едином порыве назад отпрянули, явно не желая становиться моим мужчиной. Всех проняло даже этот, с глазами застеленными пеленой ненависти, голову поднял, да на меня так посмотрел, что идея с шипами ядовитыми единственно верной показалась, единственно правильной.
Помилуйте предки! испуганно отшатнулся от меня Савран.
Хе-хе, мерзко шепелявя, похихикала я.
И передернуло даже пленника. На меня он теперь смотрел не с ненавистью напряженно скорее, словно почувствовал, какого «мужика» ведьма выбрала.
Да как же не пойдет никто, госпожа, растерянно пролепетал Савран.
Этот пойдет, я указала крючковатым пальцем с жутким черным когтем на пленника. Ты мне амулет подчинения дашь, он и пойдет. Не так ли, Савран?
И взгляд перевела на сына кузнеца. Думал работорговец не долго с шеи снял амулет, да мне протянул с поклоном. Я же амулет концом клюки подхватила, но даже ей, моей верной помощнице не по себе стало амулет рабский из дерева делают, из меди в крайнем случае, но чтобы из закаленной стали с серебром?! Ох Савран-Савран, это ведь не просто амулет, это артефакт волю ломающий, что ж ты, сын Горда, не увидел подставы такой?