Валяйте, доводите.
Я и собираюсь. И уж будьте уверены, больше от меня не ускользнет ни одна мелочь. Вулфа я, конечно, допрошу. Но пока я спрашиваю вас. Вы будете отвечать или нет?
Господи, да я уже охрип.
Ладно. У меня есть бумажник с вашими отпечатками. И еще банкнота, которую вы всучили служителю. Вы скажете наконец, что вы взяли у Бронсона и где это находится?
Вы толкаете меня на ложь, капитан.
Что ж, толкну посильнее. Сегодня утром Бронсон в вестибюле отеля заказал телефонный разговор с Нью-Йорком. Помощник шерифа подключился к параллельной линии и услышал, что Бронсон рассказал своему собеседнику в Нью-Йорке, что некий Гудвин избил его и отобрал расписку, но он, Бронсон, все равно не отступится. Что вы на это скажете?
Во дают! восхитился я. Здорово сработано. Теперь нью-йоркским полицейским осталось только изловить таинственного собеседника, подвергнуть допросу с пристрастием и
Спасибо за совет. Что это за расписка и где она?
Я покачал головой:
Видно, помощник шерифа ослышался. Возможно, обидчика Бронсона звали Дудвин или Голдштейн, а может, Ди Маджио
Как бы я мечтал врезать тебе по физиономии Боже, какой бифштекс я бы из тебя сделал! Бэрроу тяжело вздохнул. Ты расколешься или нет?
Мне нечего больше сказать.
Бэрроу повернулся к своему коллеге:
Билл, судья Хатчинс сейчас у себя наверху. Сбегай к нему за ордером на задержание Арчи Гудвина. И пошевеливайся, время поджимает.
Я удивленно вскинул брови. Капитан слов на ветер не бросал.
Каковы условия обитания? поинтересовался я.
Сносные. Правда, немного тесновато из-за ярмарки. Но в любой миг, как только решишься поболтать по душам
Вернулся посыльный с ордером. Я попросил разрешения взглянуть на документ, и мою просьбу уважили. Бэрроу забрал бумагу и предложил мне следовать за ним. Сопровождаемый полицейскими, я прошел по коридору до двери с табличкой «СТАРШИЙ НАДЗИРАТЕЛЬ». В комнате, чуть более опрятной, чем только что покинутая, за столом, где посреди разного барахла торчала одинокая ваза с цветами, сидел заспанный надзиратель.
Важный свидетель по делу Бронсона, представил меня Бэрроу. Его уже обыскивали. Я загляну завтра утром. В любое время дня и ночи, когда он захочет меня видеть, пошли за мной.
Важный свидетель по делу Бронсона, представил меня Бэрроу. Его уже обыскивали. Я загляну завтра утром. В любое время дня и ночи, когда он захочет меня видеть, пошли за мной.
Надзиратель взглянул на меня и гоготнул:
Зря ты не оделся скромнее, приятель. У нас тут прескверно по части камердинеров.
Глава 17
Тюрьма определенно была памятником старины. Видимо, под нее отвели целое крыло первого этажа здания прокуратуры. Камеры располагались по обе стороны длинного коридора. Моя была третья от конца. Моим сокамерником оказался длинноносый кареглазый парень в синем костюме и с густой копной ухоженных волос. Меня привели около шести часов вечера, и я сразу заметил, что парень сидит и расчесывает шевелюру. Тусклый свет, проникавший из крохотного зарешеченного оконца под потолком, создавал довольно мрачную обстановку. Мы обменялись с длинноносым приветствиями, и он продолжал причесываться.
У тебя есть карты или кости? спросил он вдруг.
Нет.
Они что-нибудь отобрали у тебя?
Они взяли мой нож.
Он отложил щетку и кивнул:
Ты не можешь на них пожаловаться. А где ты на ярмарке работал? Никогда тебя не встречал.
Немудрено. Меня зовут Арчи Гудвин, и я из Нью-Йорка. Меня шантажируют. Я присел на койку, покрытую грязным серым одеялом. Забудь. А ты работал на ярмарке?
До вчерашнего дня. Играл в скорлупку. Есть хочешь?
Проглотил бы чего-нибудь
Здесь кормят в пять. Обычные помои. Но если ты хочешь жрать и при бабках
Валяй.
Он подошел к двери, три раза постучал по прутьям железной решетки, выждал секунду и постучал еще дважды. Через минуту послышались неторопливые шаги. Когда они приблизились к нашей камере, мой новый приятель вполголоса, но и не таясь, окликнул:
Здесь, Тощий.
Я засеменил к двери. Это был не тот надзиратель, что доставил меня сюда, а долговязый, жилистый и худой как щепка персонаж, с кадыком размером с гусиное яйцо. Я вынул бумажник Ниро Вулфа, достал два доллара и попросил два сэндвича с ветчиной и солодовый коктейль с шоколадом и желтком. Он даже глазом не моргнул, но, взглянув на купюры, покачал головой и сказал, что этого мало. Я расстался еще с парой долларов, добавив к заказу пять вечерних газет.
Четверть часа спустя, когда он вернулся, я успел подружиться с моим соседом. Его звали Бэзил Грэм, и его познания об окружных тюрьмах были потрясающими. Я разложил сэндвичи на газете, которую расстелил на койке вместо скатерти. Когда был проглочен последний кусок, Бэзил сделал предложение, которое на корню погубило бы нашу зарождающуюся дружбу, прими я его. Его приготовления были простыми, но интригующими. Он вытащил из-под своего одеяла три чайные ложки и маленькую горошину, затем осведомился, можно ли воспользоваться одной из моих газет. Я кивнул. Положив газету на пол, он уселся на нее и разложил перед собой ложки. Под одну из них он поместил горошину и дружелюбно посмотрел на меня.