Простите, говорю я, когда паника стихает. Не обратила внимания.
Чужак фыркает и качает головой совсем как Мама, если Иви разбрасывает домино или Сэйдж забывает убрать свои головоломки.
Теперь за мясом надзирает Сэйдж, а я беру банку фасоли и принимаюсь готовить гарнир Порцию для гостя заправляю отдельно.
Взяв с полки три оловянные тарелки, накладываю холодную фасоль. Над огнем она быстро согреется. Теперь нужно посыпать пищу чужака приготовленной смесью мелатонина и корня валерианы. Я ее так тщательно растерла, что она превратилась в почти незаметную пудру, а с солью и перцем снадобье будет неразличимо на вкус.
Уголком глаза наблюдаю за ними обоими и, убедившись, что никто не видит, приступаю к делу.
Если он поймет, что я сделала убьет нас обеих. Уверена.
После ужина чужак вынимает из сумки небольшую книжку в мягкой обложке с огромными буквами, устраивается в кресле у огня, а мы делаем уборку. Достаю кусок шифера и мелок, заранее припрятанные между тарелок, и пишу сестре: «Уходим сегодня ночью. Когда он уснет».
Сэйдж таращит глаза и вроде бы собирается что-то сказать, но, помедлив, не издает ни звука. Вот почему я ждала до последнего момента, прежде чем сообщить ей. Иначе сестра проболталась бы или вела себя так, что чужак насторожился бы.
Рисковать я не могла.
Ладонью стираю написанное и пишу: «Надень под ночнушку теплые вещи. Сделай это незаметно».
Удаляю эти указания, потом пишу: «Что бы ты ни делала, не издавай ни звука, не спрашивай меня, просто делай, как я говорю».
Мокрой тряпкой удаляю с шифера все следы мела и засовываю его за раковину, подальше с глаз, и возвращаюсь к посуде, будто мы и не останавливались. К тому времени, как мы заканчиваем, незнакомец перестает качаться в кресле и протяжно зевает.
Мокрой тряпкой удаляю с шифера все следы мела и засовываю его за раковину, подальше с глаз, и возвращаюсь к посуде, будто мы и не останавливались. К тому времени, как мы заканчиваем, незнакомец перестает качаться в кресле и протяжно зевает.
Затаив дыхание, краем глаза смотрю, как он загибает уголок страницы. Потом встает, потягивается, вытянув руки над головой, и выходит из хижины облегчиться.
Каждый раз, выходя по нужде, он направляется вокруг дома к задней стене, словно считает поход в уборную слишком рискованным.
Вернувшись, чужак двигает мамину кровать, опять загораживает дверь и стягивает фланелевую рубаху.
Завтра уходим. Он говорит медленно, с трудом. Первым делом. Советую вам отправляться спать. Нам придется пройти много миль.
По пути к платяному шкафу Сэйдж встречается со мною взглядом, кивает, потом отворяет дверцу, используя ее как прикрытие. Сбросив домашнюю одежду, она начинает натягивать теплую, как я и велела, сначала кофточку, затем шерстяной свитер и вязаные чулки. Закончив, Сэйдж влезает в ночную рубашку, чтобы все это спрятать.
Я делаю то же самое.
Когда мы заканчиваем, он уже храпит.
Его сумка висит на одном из столбиков маминой кровати, и у меня сжимается горло при мысли, что он проснется, если я попробую ее снять. Однако придется. Другого выхода нет.
Обувь и куртки, беззвучно говорю я Сэйдж, указывая туда, где они хранятся.
На цыпочках пересекаю комнату и тяну руку к черной кожаной ленте. Пытаюсь медленно и аккуратно снять сумку. Только она тяжелее, чем выглядит. Осторожно выдыхаю и пробую еще раз. Его ритмичное посапывание подтверждает, что это можно сделать без опаски.
Смотрю на Сэйдж. Она машет руками, требуя, чтобы я поторопилась. Собравшись с силами, в последний раз поднимаю сумку так медленно, что мышцы дрожат, и выдыхаю, наконец сняв ее со столбика.
Перекидываю ремень через плечо. Я почти уверена, что сумка весит не меньше Иви, но отвлекаться некогда.
Показывая на смазанное кухонное окно, двигаюсь в том направлении, по пути стащив со своей кровати одеяло. Я накрываю им стул, чтобы он не стукался о стену, когда станем вылезать.
Все подготовив, поднимаю раму и сначала помогаю выбраться сестре, потом передаю ей сумку, опуская вниз.
Сумка с глухим стуком падает на землю, выскользнув из рук Сэйдж, и у меня замирает сердце.
Оборачиваюсь к спящему незнакомцу, жду. Убедившись, что он все так же храпит, забираюсь на стул и лезу в окно.
По телу пробегает холодок; двор освещает только половина луны.
Придется тебя поднять, шепчу я. Нужно закрыть окно. Медленно и спокойно, поняла?
Необходимо, чтобы в хижине было тепло. Один порыв холодного воздуха выведет его из забытья, второй заставит подняться и закрыть окно, и он увидит, что мы сбежали.
Сэйдж кивает, закусив нижнюю губу. Обхватываю ее бедра и поднимаю повыше, насколько хватает сил. Мышцы дрожат; несмотря на небольшой вес, я едва держу сестру, но за несколько секунд ее гибкие пальцы успевают надавить на грязное стекло без единого звука.
Опустив Сэйдж на землю, прихожу в себя, потом закидываю сумку на плечо и беру сестру под руку.
Готова? шепотом спрашиваю ее.
Она кивает.
И мы бежим.
Глава 20
Николетта
Этим утром Дэвис въезжает на свою подъездную дорожку, не включая сигнал поворота. Хотя ему это не нужно. На несколько миль вокруг соседей нет. Все ямки и ухабы на этой грязной грунтовой окружной дороге, ведущей к уединенному участку Дэвиса, принадлежат ему и только ему.