Отец умер в лесу, рассказывала мама, прямо за границей нашего участка. Кто-то выстрелил в него из ружья и бросил умирать. Она так и не узнала, кто и почему. Мама притащила его домой и похоронила рядом со своим первенцем.
Иногда мне кажется, что я помню те дни.
Но порой думаю, что это «ложная память», о которой толковала Мама, образы, созданные моим мозгом под воздействием ее живых рассказов.
Я должна забрать яйца на завтрак, но в это утро делаю крюк к сараю и ищу лопату.
Перебираю садовый инвентарь, нахожу тяпку, лейку, грабли Лопаты нет.
Должно быть, он спрятал, решил, что мы можем использовать ее в качестве оружия.
Захватив грабли, выхожу из сарая. За спиной хлопает дверь, ударившись о стенку, а я уже бегу к плакучей иве, опускаюсь на колени перед голой клумбой, обложенной булыжниками величиной с мою голову.
Вгоняю ржавые зубья в холодную твердую землю, выковыриваю комья почвы и глины, вынимаю камни. Дело идет туго, но я не желаю останавливаться, хотя ледяной воздух обжигает легкие и приходится делать усилие, чтобы просто вдохнуть.
В конце концов отбрасываю грабли, посчитав их бесполезными, и рою землю голыми руками, как зверь упорно и яростно.
Все остальное не имеет значения.
Ветер дует в лицо, волосы лезут в глаза, и когда я убираю их предплечьем, на нем остается мокрое пятно. Даже не заметила, что плачу.
Ты что делаешь? От звука мужского голоса у меня подпрыгивает сердце, и я замираю. Кость прячешь или что-то другое?
Он ухмыляется, и в этот момент я понимаю, что мне ничего не грозит. Чужак не накажет меня за то, что я свернула с дорожки к курятнику.
Мой отец и сестра, объясняю я. Хочу посмотреть, действительно они здесь похоронены или нет.
Щурясь от солнца, смотрю вверх, на него. Он поднимает руку, трет морщинистую щеку.
Думаешь, мать тебе лгала? спрашивает чужак.
Не знаю. Поэтому и копаю. Я подбираю грабли, приготовившись к тому, что сейчас незнакомец попробует вырвать их у меня из рук.
Не сказав ни слова, он уходит. Я не останавливаю его вопросом и не пытаюсь понять, просто продолжаю копать.
Платье у меня заляпано грязью, ногти покрыты перегноем, и уже через несколько минут я останавливаюсь, чтобы перевести дух и взглянуть на проделанную работу. Закончить ее в одиночку, без подходящих инструментов, шансов мало, но нужно продолжать.
Собрав остаток сил, я снова и снова вгоняю грабли в землю, но вдруг слышу знакомое металлическое позвякивание откуда-то справа.
Собрав остаток сил, я снова и снова вгоняю грабли в землю, но вдруг слышу знакомое металлическое позвякивание откуда-то справа.
Из земли торчит наша желтая садовая лопата, и чужак сжимает дюжими руками черенок с резиновым покрытием.
Я подумал, тебе лучше воспользоваться этим, говорит он, и его заботливый тон радует меня и смущает. Не знаю, где он ее прятал, но это волнует меня меньше всего.
Поднявшись, стряхиваю землю с ладоней, забираю у него лопату и погружаю ее в ямку, которую уже вырыла.
Раз за разом кидаю землю, сваливая в одну большую кучу. Приходится сделать перерыв, и я сажусь, обхватив голову руками, а лопата падает рядом. Все тело болит, суставы ломит, мышцы стонут.
А потом снова раздается звяканье лопаты о камни.
Меня сменил незнакомец
Он молча загоняет лопату в грунт, с кряканьем вынимает его и бросает.
Затаив дыхание и не говоря ни слова, я наблюдаю.
И когда он заканчивает, я получаю ответ.
Под плакучей ивой и цветочной клумбой нет никаких костей.
Там ничего, кроме грязи.
Мама лгала
Мама лгала.
Сэйдж разогревает над огнем остатки вчерашней козлятины, и я молюсь, чтобы нам не стало плохо.
Не позволишь мне самой позаботиться об этом? интересуюсь я, просительно улыбаясь. Сэйдж любит готовить, но нужно, чтобы этим занялась я. Это часть моего плана. И единственный способ выбраться отсюда.
Но мне нравится стряпать, возражает она.
Сэйдж, говорю я себе под нос, ты не умеешь готовить козье мясо. Дай я этим займусь. Сходи и возьми из погреба банку зеленой фасоли.
Вытирая руки о фартук, она искоса смотрит на меня и спрашивает у чужака, можно ли ей сходить в погреб. Пока они отвлеклись, я опускаю сковородку ближе к огню.
Мне нужен запах горелого мяса.
Мне нужен дым.
Нужна причина открыть окно над раковиной.
Сестра убегает в погреб, чужак роется в своей сумке. В последнее время я пристально слежу за тем, что в ней есть, и время от времени вижу, как он наполняет фляжки и банки холодной водой и укладывает их в сумку. Такой запас необходим для выживания в лесу.
К тому моменту, когда мясо начинает чернеть и съеживаться, возвращается Сэйдж. Перевожу взгляд с сестры на чужака, потом на сковородку. Мгновение спустя мясо уже шипит и потрескивает, и вскоре хижину заволакивает гарью.
Рен! Сестра бросается к очагу. Ты его сожгла!
Ойкнув и всплеснув руками, бегу к кухонному окну, распахиваю створку и поднимаю нижнюю половину. Чужак уже открывает остальные оконца. Сэйдж гонит дым наружу, и пока оба заняты, я пальцем зачерпываю заранее приготовленное козье масло и смазываю окно маленькая хитрость из книжки «Костлявые ноги», которую читала нам Мама.
Сегодня ночью при открывании рама не будет скрипеть.