А ты утверждал, что о Сталине ничего не известно, не упустил случая сделать замечание полковник. Она, без сомнений, умерла.
А ты утверждал, что о Сталине ничего не известно, не упустил случая сделать замечание полковник. Она, без сомнений, умерла.
Возможно, не стал спорить Кузя, есть лишь маленькая странность. Квартира находится на Ломоносовском, регулярно оплачивается, а проспект и сегодня входит в число элитных мест для жилья. Нет никакого долга. Деньги вносятся минимальные, похоже, там никто не живет. Телефон отключен, радиоточка тоже. Электричество, газ, вода не расходуются. Жилье на консервации. Но какие-то деньги все же платить надо, и они перечисляются без задержки. Прописана там одна Сталина Константиновна Маратова. У нее никого из близких нет, о ее дочери также ничего не известно. Что вы думаете?
Старуха живет в другом месте, предположил Сеня, но оплачивает хоромы.
Логичнее было бы их сдавать, протянула я, хорошая прибавка к пенсии. Или вообще продать?
Кузя почесал в затылке.
Я подумал
Сталина это Ксения Федоровна, перебил его Сеня, в пятидесятых годах с ней случилось нечто неприятное. Маратова предпочла исчезнуть, она приобрела паспорт Бузурукинской и жила вполне успешно в других апартаментах, но платила за квартиру на Ломоносовском.
Зачем? осведомился Дегтярев. Если существуешь под чужим именем, то апартаменты на Ломоносовском ты не получишь. Вернее, их нельзя приобрести законным путем.
Ксения вносила деньги, потому что знала: квартира к ней вернется, предположила я. Она собиралась ее снова заполучить. Но как?
Сеня открыл бутылку с водой.
Кто ж тебе ответит?
Ключи, которые хранила Бузурукинская начала я, но Дегтярев не дал мне договорить.
Если наши предположения верны, то они могут открыть дверь квартиры на Ломоносовском. Внутри, возможно, найдутся документы, альбомы с фотографиями. Завтра сам туда поеду!
Отправимся вместе, сказала я, ожидая, что толстяк возразит: «Только тебя там не хватало».
Но Александр Михайлович отреагировал иначе:
Конечно. Ты же нашла ключи!
Глава двадцать девятая
На следующий день около полудня мы с Дегтяревым стояли на лестничной площадке и смотрели на запертую дверь.
Всего одна квартира на этаже, удивилась я.
Лифт доходит до седьмого этажа, сказал полковник, дальше шли пешком. Полагаю, сейчас мы находимся в технической зоне. Квартира Сталины, скорей всего, переделанное чердачное помещение, которое ее отец смог перевести в жилой фонд. Непростое, однако, дело.
Зачем столько сложностей? удивилась я. Проще за взятку или дружескую услугу получить квартиру.
Так очередь есть, напомнил полковник, гремя ключами, разгневанный гражданин, чье жилье неправомерно отдали бы Сталине, написал бы «телегу» в Моссовет, неприятностей не оберешься. А здесь гениальный выход. Мужик при высоких чинах, со всех сторон заслуженный, строчит просьбу: «Так, мол, и так, дочери нужна квартира, разрешите перевести техническое помещение в жилой фонд». В виде исключения партийному функционеру не отказали. Ни у кого ничего не отняли, все очередники довольны, Сталина получает чердак. Опля! Сезам, откройся!
Дегтярев дернул дверь, та распахнулась. Я ожидала, что на лестнице запахнет или пылью, или плесенью, или чем-то неприятным, но воздух оказался нормальным.
Там темно, поежилась я, заглядывая в прихожую.
Дегтярев вошел внутрь, послышались щелчки, потом полковник вышел.
Света нет? предположила я.
Александр Михайлович открыл железную дверцу, на которой виднелась нарисованная белой краской полустертая молния.
Ух ты! Такие пробки я сто лет не видел!
Я заглянула ему через плечо.
О-о-о! Когда мы с бабушкой жили на улице Кирова, у нас такие же были.
Полковник нажал на кнопку, и в прихожей вспыхнул свет.
Ура! подпрыгнула я и кинулась к двери.
Стоять! скомандовал Дегтярев. Идешь за мной, ничего не трогаешь.
Мы вошли в квартиру, и минут через пять, обойдя просторную кухню, которая соединялась со столовой, миновав спальню, попали в гардеробную. Я пришла в восторг.
Ну и ну! Апартаменты выглядят по-современному. Одежда сохранилась, обувь, сумки. Слушай, неужели в то время народ уже совмещал кухню со столовой? Оборудовал гардеробные?
Простые люди надеялись въехать из коммуналки хоть в однушку, маленькая, да собственная, вздохнул приятель, если повезло заполучить двухкомнатную, устраивали детскую. Но Сталина жила одна, а квадратных метров тут, похоже, почти двести.
Шуба из белки, протянула я, мечта всех моих подруг. Ну, что? Давай осматривать шкафы, искать документы, фотографии.
В столовой и спальне нет ни гардеробов, ни секретеров, ни комодов, напомнил полковник, вероятно, у нее был кабинет.
Зачем молодой девушке, которая не работала, кабинет? усмехнулась я.
Дегтярев направился по коридору к закрытой двери.
Сейчас узнаем, как она использовала помещение.
Александр Михайлович распахнул дверь, переступил через порог и констатировал:
Детская!
Я поспешила за ним.
Перед глазами открылось большое помещение, метров тридцать, не меньше. На полу лежал ковер, под потолком висела дорогая хрустальная люстра. Одну стену целиком занимали шкафы и открытые полки, на которых сидели плюшевые игрушки, куклы, стояли книжки.