Галя? пробормотала она. Да?
Врач села рядом и обняла санитарку.
Люди с синдромом Дауна прекрасны. Их не зря называют солнечными. Они ласковы, добры, талантливы. Вечные дети. Но у многих есть проблемы со здоровьем, в частности с сердечно-сосудистой системой и дыханием. Когда Галя начала кашлять, ее сразу перевели в изолятор. Через час я увидела, что ей стало хуже, вызвала «Скорую», в районе часа ночи Галю доставили в больницу. Но! Увы! Господь забрал ее к себе. Клавочка, мы тебе поможем с похоронами.
В раздевалку вошла Наталья Ивановна, она тоже обняла санитарку.
Сама займусь погребением. Тебе ни о чем думать не надо.
Где она? прошептала Клава.
В морге, после короткой паузы ответила Валентина.
Я хочу увидеть Галю, простонала Клава.
Заведующая начала гладить нянечку по голове.
Не надо. Ее долго пытались реанимировать, делали прямой массаж сердца.
Лучше запомни Галочку красивой и веселой, добавила Валентина. Ну-ка, выпей!
Перед носом Клавдии оказался стакан. Дальнейшее она помнила смутно. Закружилась голова, голоса начальницы и врачихи стали звучать как сквозь вату. Вроде Клаву куда-то повели, уложили, накрыли одеялом. И навалилась тьма.
Когда Клава открыла глаза, увидела, что лежит в изоляторе. Она кое-как встала, вышла в соседнюю комнату и увидела Валентину Ивановну.
Тебе лучше, обрадовалась та.
Что со мой случилось? пробормотала Клава.
Гипертонический криз, ответила врач.
Гипертонический криз, ответила врач.
Я целые сутки проспала, ахнула нянечка.
Валентина смутилась, а Клава увидела на стене календарь, рамочка стояла на цифре пятнадцать.
Какое сегодня число? изумилась Панасина. Он правильно показывает?
Доктор молча кивнула.
Я пролежала целую неделю? ужаснулась Клавдия.
Твое состояние внушало опасения, объяснила Валентина, перевозить такую больную крайне опасно, ты могла не выдержать дороги. Поэтому специалисты приезжали сюда, тебя держали на сильных лекарствах, они одурманивают.
Но сейчас я чувствую себя хорошо, удивилась Клава.
Конечно, согласилась Валентина, спасибо Наталье Ивановне, которая все организовала, аж из Москвы профессора привезла.
Господи, что с Галюней? закричала санитарка.
Ты ничего не помнишь? насторожилась собеседница.
Племянница умерла, помолчав, объяснила Клавдия.
Фу, выдохнула Самойлова, а то я уж испугалась, что ты память потеряла.
Прошло семь дней, заплакала Клава, а Галя лежит неупокоенная.
Что ты, замахала руками врач, все организовали, кремировали. Так красиво сделали! Загляденье! Отпели!
Валентина открыла ящик, положила на стол фото.
Гляди!
Клава начала перебирать глянцевые снимки. Богатая, полированная домовина, сверху на крышке роскошный венок с лентой «От безутешных друзей». Храм, батюшка с кадилом, опять же гроб.
Видишь, говорила Валентина Ивановна, мы достойно все устроили. А вот и снимок покойной.
Клава уставилась на очередное фото. Женщина в кружевном белом платке и незнакомом платье, с полоской бумажной молитвы на лбу, была чужой.
Это не Галя, прошептала Клава.
Смерть меняет, объяснила врач, мы одели девушку, как невесту, она же не выходила замуж. Урна хранится в нише на кладбище. Взяли самую красивую, не пластмассовую.
Перед Клавой возник новый снимок. Ваза светлого цвета, ручки в виде ангелов, на крышке херувим с крестом в руках.
Сделана из натурального камня с позолотой, объяснила Валентина. Конечно, тебя это не утешит, но хорошо же, что мы постарались упокоить Галю по-царски.
Спасибо, прошептала Клава, раз уж ей суждено было умереть, то ничего не поделаешь. Мне легче от того, что вы так о Галочке позаботились.
Глава пятнадцатая
Клавдия Викторовна жестом остановила Настю.
Даша, вам понятно?
Пока все ясно, заверила я.
Дальше-то чехарда будет, продолжала бабуля, говори, Настена. У тебя хорошо получается, умеешь докладывать. А я запинаюсь, экаю, бекаю
Баба Клава, не наговаривай на себя, ты чудесно ведешь разговор, успокоила ее внучка.
Когда нервничаю, постоянно твержу: «ну ну ну», улыбнулась я, еще прядь волос схвачу и накручиваю на палец.
По лицу бабы Клавы проскользнула тень улыбки.
Они у тебя короткие.
Все равно пытаюсь их вертеть, не сдалась я.
Давай, Настюша, скомандовала Клавдия.
Девушка продолжила повествование.
Клавдия по-прежнему работала в интернате. Из-за смерти Гали санитарка стала обостренно воспринимать известия о кончине кого-либо из подопечных. Если уж совсем честно, то раньше санитарка относилась к смерти постояльцев спокойно, без переживаний. Что поделаешь, две жизни не дают. И еще в ее голове гнездилась совсем уж нехорошая мысль: те, кого содержат в Юрасове, разве они люди? Просто ошибка природы. Только не подумайте, что Клава обижала или презирала обитателей дома призрения. Нет, нет, она понимала, что в нем живут дети неразумные, которым уж не один десяток лет, но они никогда умом не повзрослеют. Ей-богу, таким лучше пораньше на тот свет отправиться. Ну какой от них толк? Но кончина Гали изменила ее. Теперь Клавдия Викторовна плакала о каждом ушедшем и в конце концов заметила некие странности. Все несчастные заболевали внезапно, плохо им делалось в пятницу вечером, когда Клава уходила на выходные. Педагоги, воспитатели не жили при интернате, они приезжали, работали там с десяти до девятнадцати и отправлялись восвояси. Людей с тяжелыми заболеваниями в Юрасове не было. Странно звучит, но все они обладали хорошим аппетитом, не жаловались на какие-то боли, им не ставили страшных диагнозов. С умом у них была беда, а с телом полный порядок. В приюте постоянно работала только одна врач Валентина Ивановна Самойлова: она и швец, и жнец, и на дуде игрец. Терапевт по специальности, Валя сама проводила диспансеризацию обитателей приюта. И все шло хорошо, только порой того или другого человека возили к стоматологу, или очки кому-то выписать требовалось. Но почему тогда кое-кто внезапно умирал? В пятницу утром-днем постоялец был весел, бодр, ел с завидным аппетитом, вечером того же дня человеку делалось плохо, он попадал в изолятор, в субботу оказывался в больнице, а в понедельник в гробу? Разве так бывает? Валентина Ивановна что, глупый невнимательный доктор? Она не понимает, что если у пациента гипертония, ему нужно лекарство давать? Но когда у Клавдии начала постоянно болеть голова, она пожаловалась Самойловой, та взяла тонометр, цокнула потом языком и прописала санитарке пилюли от давления. Клава их постоянно глотала и забыла про тяжелый затылок.