Дулин забирает наш навигатор и подсоединяет к компьютеру.
Ребята сказали, что навигатор дурит, говорю я. (Они использовали другое слово.)
Все с ним нормально, отвечает Виктор, вглядываясь в трек квадроциклистов на ноутбуке и ругаясь вполголоса. Этим и плохи необученные добровольцы: конечно, спасибо им за помощь, но, видишь, вам сказали ехать на север, а вы поехали на юг. А там уже прошла группа. И мало того что вы поехали не туда, но еще и не прошли просеку до конца. То есть теперь мне надо думать, кого туда послать.
Я виновато молчу.
Ладно, говорит Дулин. Силы есть? Пойдешь с пешей группой?
Конечно, пойду. Я осторожно интересуюсь нет ли случайно запасной сухой обуви? Но с Дулиным такие номера не проходят:
Промочила ноги?
Я шевелю ногой в сапоге, слышу плеск и уклончиво отвечаю:
Так Чуть-чуть
Обходишь машину с той стороны дверь. Залезаешь внутрь, снимаешь мокрую обувь, носки, брюки и сушишь на печке. И пока все не высушишь, в лес не пойдешь.
Но пытаюсь возражать я, еще не зная одно из основных правил поисковиков, у меня в машине есть кроссовки.
В кроссовках в лес я тебя не пущу, отвечает он и так смотрит, что я молча иду в машину.
Через пять минут мне находят брюки, сапоги и носки, и я как раз успеваю к уходу очередной группы «лисы-13». Нам раздают фонари и запасные аккумуляторы, а руководителю группы Володе навигатор. Володя весь увешан какими-то устройствами, на нем специальные очки, Дулин дает ему инструкции.
Так, где можно, пойдете цепью с интервалом не более полутора метров. Бабушка была в сером: серая юбка, серый платок. Это плохо
Мы стоим и разговариваем. Ребята рассказывают про эту бабушку и называют ее рецидивисткой: они хорошо про нее знают, в моей группе Оки-Доки, которая как раз нашла ее в прошлом году.
Она точно так же просто ушла в лес, даже без корзины. 22 сентября это было. И тоже двое суток ее искали. Мы шли и кричали каждые 2030 метров. Я никогда не забуду, как она, когда я ее нашла, спросила меня сердито: «Ты чего разоралась на весь лес?!» Сидит такая на осином гнезде без тапочек, я ее спрашиваю: «Бабушка, как вы?» А она: «Устала, есть хочу». И все. Так что сутки она может провести в лесу спокойно. Правда, сейчас холодно.
Зо-о-о-я! доносится с опушки.
Она не будет отзываться, зря мы орем, говорит Оки-Доки. Это такой человек Не хочет чужой помощи. Устанет сядет и будет сидеть.
У нас один такой есть, в Талдомском районе, так мы его уже раз шесть-семь искали, только в этом году два раза, подключается к разговору еще один.
«Лиса-13», вы мне надоели, говорит Дулин. Вы пойдете в лес или нет?
И мы уходим.
«Лиса-13» работает на отклик
Пока не вышли на наш квадрат, мы идем гуськом по лесу и освещаем пространство слева и справа от себя. Я иду предпоследней и разговариваю с замыкающим Банши. Он учит меня правильно держать фонарик, объясняет, что надо кричать «стоп» не только если что-то случилось (сел фонарик, упала, увидела объект поиска), но и если видно что-то, что может быть связано с недавним присутствием человека: тряпка, обувь, раздавленный гриб. Сначала идти легко, но постепенно лес густеет. Время от времени мы останавливаемся, Володя достает рацию и всех оповещает:
«Лиса-13» работает на отклик.
Это нужно, чтобы другие группы не подумали, что кричит потерявшийся.
После этого один из нас во всю силу глотки кричит в лес:
Зоя! Зо-о-о-о-я!
Мы замираем и вслушиваемся в ночь и ветер. Володя равнодушно сообщает рации:
«Лиса-13» работу на отклик закончила, и мы идем дальше.
Довольно скоро мы выходим на вырубленный простор. Лес повален так густо, что идти невозможно. Мы некоторое время продираемся, затем садимся и совещаемся. Володя отмечает на навигаторе: «Завал» его надо будет осмотреть с вертолета. Мы разворачиваемся и идем в другую часть квадрата.
Я почти спотыкаюсь об огромный подберезовик, срываю его и показываю Банши.
Это не гриб, презрительно машет он рукой. Вот белые да, а это так. Я раньше любил собирать грибы А теперь смотреть на них не могу: из-за них люди пропадают. Хоть у нас рядом с дачей леса грибные, и места знаю, а все время, сколько я в отряде, не хожу не могу.
Я спрашиваю его, как он попал в отряд.
Четыре года назад читал как раз вашу «Новую газету», а там была статья с хорошим названием: «Каждые шесть часов в России навсегда пропадает один ребенок». Навсегда, понимаете? Каждый день минус четыре ребенка. Я просто не смог пройти мимо.
Как вы думаете, что происходит с этими детьми, которые пропадают навсегда? спрашиваю я его.
Он долго молчит.
Я не знаю, и никто точного ответа вам, конечно, не даст. У меня есть только мои соображения. Я думаю, что процентов сорок из них или больше убиты собственными родителями.
Теперь мы молчим оба.
Весной у детей часты парные пропажи: один провалился под лед, второй стал его вытаскивать и тоже ушел. В городе есть отдельная группа потеряшек девочки 1314 лет. У них любовь, они исчезают, потом возвращаются на третьи сутки, счастливые и смущенные
Я спрашиваю про поисковиков кто они?
Все очень разные, говорит он, и года три назад я задумался: что же в нас общего? И я понял. Тут есть коммунисты, либералы, верующие, неверующие, хорошие, бессовестные и так далее, но нас объединяет одно: мы активные. Мы не можем сидеть на месте. А здесь найдется дело любому. Чтобы идти в цепочке и смотреть направо и налево, никаких особых навыков не нужно.