Разошлись счастливые.
А нашего потерявшегося ребята нашли в этот же день. Это был молодой дезориентированный парень, обнаружили его в другом конце района Иркут углядел в бинокль, еще бегали его догоняли по лесам, Партизан поймал.
А нашего потерявшегося ребята нашли в этот же день. Это был молодой дезориентированный парень, обнаружили его в другом конце района Иркут углядел в бинокль, еще бегали его догоняли по лесам, Партизан поймал.
В «Лиза Алерт» у всех поисковиков есть позывные. Иногда нам предъявляют за это претензии мол, что вы прячетесь за кличками, как уголовники? Но у нас именно позывные, а не клички это удобные для использования в радиоэфире самонаименования. Естественно, имена, которые люди берут себе в качестве позывных, очень разные: от домашних ласковых прозвищ и школьных кличек до определений и имен героев; от сокращений имен и фамилий до совсем странных и невычислимых названий предметов. У кого-то это фамилии и сокращения от их имен.
Главное, чтобы это слово легко воспринималось на слух в радиоэфире и его нельзя было перепутать с другим.
Нехороший лес
Только через сутки взялась записать.
В первый раз было так тяжело.
В теме поиска несколько раз было сказано, что лес отвратительный, это же подтвердили вернувшиеся поисковики. Выехали из Москвы втроем, не считая собаки, часов в 11 ночи. Дорога неблизкая едем куда-то за Дубну. По пути выяснилось, что лес нехороший: местные в него не ходят, считая, что там водится нечистая сила. В дополнение ко всему оказалось, что в этом месте «кружит» компасы видимо, лежит руда. Заговорили о леших, привидениях, духах так и время прошло, тут и полночь, слава богу. На заднем сиденье уютно храпит поисковая собака.
Около двух вышли в лес. Он прелестнейший: сухой, песчаный, нечастый, мох, черника загляденье. Впереди, помахивая хвостном, бежит довольная псина. Я про себя радуюсь: то ли обманули, то ли нам попался участок получше, все равно здорово, но помалкиваю боюсь сглазить.
Сворачиваем с тропы к своей точке и тут начинается.
Когда нормальный человек идет за грибами, он не полезет в болото, а обойдет его, он может также идти сколь угодно далеко вдоль речки в поисках хорошего бревна для перехода, не лезть в крапиву, не ломиться сквозь малинник, не перелезать через завалы и так далее. Я не имею в виду тех, кто мечется по лесу в поисках выхода они, бывает, залезают в такие дебри, что мы только диву даемся. У нас такой возможности нет, потому что наша цель пройти максимально прямо по своему квадрату в соответствии с задачей, ведь потерявшийся может быть где угодно. Поэтому мы идем через заросли крапивы в два раза выше нашего роста, лезем через бревна, пробираемся через болото, если есть хоть малейшая надежда, что оно проходимое.
Но такого я еще не видела.
Заросли какой-то лианы, очень похожей на виноград, обвивают нас. И в некоторых местах мы ломимся, как ледокол, через эти плети, а кое-где просто не можем сдвинуться с места, потому что они держат нас за ноги, и все. Где-то болотная трава такая высокая, а под ней так много поваленных и уже сгнивших деревьев, что можно довольно долго идти в ощущении, что ты на земле, и только ухнув с этих бревен, довольно болезненно с ней встречаешься.
Выдравшись из очередных пут, я витиевато выражаю вслух свои ощущения, напарница смотрит на меня с уважением и даже говорит комплимент моей способности формулировать.
Лес нас не пускает.
Я всегда придерживалась мнения, что природа лишена нравственности: волк ест зайца не потому, что он плохой, море устраивает шторм не из-за того, что не любит людей, но в этом лесу я кожей чувствую враждебное к нам отношение. Мне становится не по себе, душно, жарко, а вокруг нас роятся тучи комаров я такого не припомню, хоть мы и облились перед выходом какой-то суперядовитой жидкостью, разъевшей пластмассовые стекла моих защитных очков. Нет возможности что-то снять или расстегнуть, нельзя ни на секунду останавливаться, по лицу течет пот, и ты непрерывно лупишь себя по нему это единственный открытый участок тела. Я в очередной раз выбираюсь из крапивы, лиан и осоки и без сил валюсь на землю, прямо лицом, и некоторое время лежу без чувств и мыслей, пока комары не начинают есть заживо.
Отмахали километр! торжественно объявляет старшая группы.
Километр это ого-го сколько, это два квадрата! Я радуюсь.
Осталось пять
Часа через три я всерьез забеспокоилась, что в какой-то момент просто не смогу идти дальше и что? Помогла мысль о том, что я подведу других, и вынесенное со спортивных тренировок: когда говоришь про себя «все, я больше не могу» встаешь и делаешь дальше. Как выяснилось, в отсутствие другого горючего помогают еще стыд и злость на себя.
Но хуже всего паршивое ощущение, что кроме нас и диких животных а мы то и дело видим кабаньи и лосиные следы, чувствуем запах кабана, который ни с чем не перепутаешь, здесь никого живого нет. Перед тем как мы вошли в лес, координатор намекнул, что мы «работаем на лежачего»: человек возраста нашего потерявшегося, без физических и психических патологий, должен был выйти из этого леса сам.