Как они? Мезенцев безропотно отдал охране пистолет. Разоружились и мы с Литвиновым.
Пока все живы, и генералов, и охранников доставили в Склиф, оперируют.
Осторожнее вот с этим. Я ткнул пальцем в диктофон, который у меня тоже отобрал один из подчиненных Литовченко. Ради него мы и пошли на стрельбу в главном здании КГБ.
Взгляды окружающих скрестились на «Филипсе».
Литовченко осмотрел диктофон, отщелкнул аккумулятор, открыл кассетоприемник. Осмотр его удовлетворил.
Ты кто такой?
Я тот, из-за кого все это завертелось. Алексей Русин.
Подожди Видел тебя по телевизору. Литовченко наморщил лоб. Рядом с Гагариным. Стихи читал.
Ты кто такой?
Я тот, из-за кого все это завертелось. Алексей Русин.
Подожди Видел тебя по телевизору. Литовченко наморщил лоб. Рядом с Гагариным. Стихи читал.
Точно.
Ладно, Русин, молись. Никита Сергеевич рвет и мечет, тяжело вздыхает глава охраны Хрущева. Если вы и правда стреляли в Комитете по генералам, то суда не будет мы вас тут сами при попытке нападения на охраняемое лицо исполним.
Семичастный и Захаров готовили покушение на Хрущева. Веди к шефу, спокойно произносит Мезенцев. Думаю, что мы с парнями еще потопчем землю.
Входим в здание аэропорта. Маленький, пустой, стеклянный терминал встречает нас тишиной. Не ревут моторы самолетов, женские голоса не объявляют рейсы. Нас еще раз тщательно обыскивают, мы стоически терпим.
И тут меня, наконец, накрывает отходняк. Перед глазами встают скорчившиеся на полу тела Захарова и охранников. Кровь, крики Это ведь я их Падаю на колени, и меня выворачивает прямо на пол. Абсолютная память усиливает эффект я повторно слышу чавкающий звук, с которым пуля попадает в тело генерала, ощущаю запах пороха. Тело сотрясает дрожь, и лишь огромным усилием воли я беру себя в руки. Литвинов помогает мне встать, все окружающие мужчины смотрят на меня без осуждения.
Ну и кто тут блюет? Неожиданно открывается дверь, и в компании двух охранников к нам выходит Хрущев.
Привычного румянца на лице Никиты нет, под глазами мешки, дышит тяжело. Телохранители расступаются, но стволы автоматов не опускают. Черт, а ведь среди них может быть тот самый «человек» Семичастного! Полоснет по нам всем сейчас очередью от бедра и привет. Я вытираю рукавом рубашки губы, сплевываю на пол не до приличий сейчас.
Блюю я, Никита Сергеевич. Первый раз сегодня стрелял в живых людей вот так глаза в глаза.
Мезенцев молчит, Литвинов тоже. Хрущев хмурится.
Говори. Только коротко.
Я замечаю за ремнем брюк Хрущева какой-то импортный пистолет. Этот применит оружие без раздумий.
А чего говорить-то? Возьмите вон диктофон. Я киваю в сторону одного из телохранителей, того, что держит «Филипс». И послушайте пленку, что я случайно записал у Брежнева во время подготовки мемуаров. Только слушайте без охраны, там не для всех информация.
Ты проверил? Хрущев переводит взгляд на главу своей охраны. Литовченко молча кивает.
Первый секретарь ЦК КПСС забирает диктофон и уходит. Мы стоим, ждем. Литовченко не выдерживает, дает команду позвать уборщиков. Приходят две пожилые женщины в серых халатах, с ведрами. Начинают швабрами убирать мое «художество». Я краснею от неловкости, но они, кажется, и не к такому привыкли спокойно убирают и так же спокойно уходят.
Наконец из двери выглядывает Хрущев. Он стал еще бледнее.
Никифор Трофимович, зайди.
Литовченко уходит, мы продолжаем ждать. Еще четверть часа, и возвращается глава охраны. Он мрачнее тучи, держит в руке пистолет.
Дает короткую команду сотрудникам:
Верните товарищам оружие.
Телохранители удивленно переглядываются, но дисциплинированно передают нам наши «ТТ». Я свой сую за ремень, подобно Хрущеву.
Заходите, Никита Сергеевич ждет вас.
Мы входим внутрь небольшого зала, по периметру которого стоит мягкая кожаная мебель кресла и диваны. На низких журнальных столиках лежат газеты и журналы, в том числе зарубежные. Вижу даже англоязычную прессу. Есть в этом зале и небольшой открытый бар с бутылками и бокалами. А вот окон здесь нет.
Товарищи. Литовченко мнется, оглядывается на Хрущева, который в прострации сидит в одном из кресел, поглаживая «Филипс» на коленях. В ближайшее время вы охрана Никиты Сергеевича. До тех пор, пока я не вызову из Кремля резервную смену.
Я хотел предложить то же самое, спокойно соглашается Мезенцев. Только заберите у телохранителей и дайте нам автоматы. Предатель может открыть стрельбу с одними пистолетами мы не отобьемся. Никита Сергеевич, нужно бы вызвать в аэропорт мобильную группу дзержинцев.
Хрущев не отвечает, сидит с застывшим взглядом. Я понимаю, что первый секретарь в ауте. Он уже не поглаживает «Филипс» просто бессмысленно щелкает клавишами. Иду в бар, выбираю бутылку водки. «Московская особая» в экспортном варианте. Захватив стакан для минералки, направляюсь к Хрущеву. Скручиваю «Особой» голову, наливаю стакан до половины.
Перед тем как отдать стакан, сам прикладываюсь к бутылке. Водка огненной струей проваливается в желудок, я крякаю, пытаюсь восстановить дыхание. Из глаз льются слезы, но сразу становится легче.