«Если пойдет так дальше, — подумал он, — очень скоро обнаружится, что не я главенствую над нею, а, наоборот, она — надо мной. Уж слишком сильное желание она в нем возбуждала».
Экстон нахмурился и убрал руку. Необходимо внушить этой женщине, что хозяин здесь он. Если не строгостью, то лаской. И начало этому положено, усмехнулся Экстон. Как полководец он знал, что секрет успеха во всяком сражении заключается в том, чтобы нащупать слабые стороны у не приятеля и повести атаку именно на эти позиции. Коль скоро это сработало в сражении с ее отцом, то сработает и в битве с дочерью. Совершенно очевидно, что жена его — женщина сильных страстей, стало быть, он поведет наступление на ее чувства.
Эта обретшая ясность мысль все больше нравилась Эсктону. Он привяжет ее к себе узами страсти, развив в ней хоть и вожделение к своей особе. Он превратит ее в рабыню собственной чувственности, пока она не успела сделать того же самого с ним самим. Их супружеская пастель сделается алтарем, которому она будет поклоняться.
Экстон снова усмехнулся. Супружеской постелью он не ограничится. Теперь, где бы он ни застал Беатрис, пусть даже на кухне или в саду, он будет стараться овладеть ею. Пусть все в замке знают: и как ему нравится предаваться любви со своей молодой женой, и что она при этом испытывает удовольствие.
Подобное поведение дочери явится ударом для Эдгара де Валькура, и вот тут-то он, Экстон, наконец-то будет отомщен. К тому же, как знать, возможно, эта женщина со временем его даже полюбит?
Заранее предвкушая успех, Экстон осторожно перевернул жену на спину и стал всматриваться в ее черты. Ее кожа отливала молочной белизной, а волосы блестели, как золото. Она обладала тонкой талией, пышной грудью и округлыми бедрами. Экстон решил, не мудрствуя лукаво, начать с ее полных грудей, украшенных розовыми бутонами сосков…
Линии пробудилась от странного, необъяснимого ощущения. Хотя вокруг стояла темная ночь, ее окутывало приятное тепло, которое человеку обыкновенно дарит солнце. И она нежилась в этом тепле, подобно спелому, готовому лопнуть от избытка сладкого сока, персику.
Линии выгнула спину, отдаваясь этой ласке. Она была больше возбуждена, нежели напугана, однако, ощутив прикосновение чьей-то руки, испытала первый укол тревоги. Впрочем, не слишком сильный. Ее внимание отвлек нежный поцелуй — чьи-то мягкие и очень умелые губы ласкали набухшие от возбуждения соски.
— Нет, боже мой, нет! — вскрикнула она, когда поняла: большое и тяжелое мужское тело прижимает ее к кровати. Кровать была не ее — это точно, да и мягкое меховое покрывало на ней тоже было чужим!
Она в ужасе распахнула глаза и увидела склоненное к ней лицо мужчины. «Это он! — мгновенно пришло осознала Линни — Экстон де ла Мансе, ее муж».
— Помоги мне, господи, помоги мне, прошу тебя, — торопливо забормотала она, стараясь не обращать внимания на настойчивые ласки, которыми Экстон одаривал ее грудь. Она не должна поддаваться на его уловки — да еще с такой легкостью!
Так-то оно так, но она уже была готова сдаться на его милость.
Стоило ему всего несколько раз коснуться ее груди жарким языком, как она поняла, что погибла. Эти прикосновения разожгли в ней пожар, а легкие покусывания, которыми он тревожил ее обнаженную кожу, заставили ее пылать огне с ног до головы.
Это запрещенный прием. Вернее, его следовало бы запретить. Впрочем, это ничего бы не изменило в ее отношении к происходящему. Когда он овладел ею, Линни восприняла это с радостью. Она встретилась с ним взглядом и уже не отрывала от него глаз, чувствуя, как плавятся и тают последние защитные барьеры, которыми она пыталась от него отгородиться.