— Отчего же ты отвергла сэра Кларенса? И как твой отец позволил тебе такое?
Экстон заметил, как у нее напряглись, а потом зашевелись губы. Но при этом лица в его сторону она не поворачивала.
— Это был не человек, а настоящая свинья. Впрочем, почему чему был? Он и сейчас здравствует.
Услышав это неожиданно острое замечание, Экстон расхохотался, и будто в награду за смех его будущая жена обратила на него наконец свои взоры. Так и есть! У нее и в самом деле глаза цвета моря. Экстон решил поддержать разговор, который становился забавным.
— Свинья, говоришь? Расскажи, прошу тебя, почему ты его так называешь? Он что, бывал слишком невоздержан за столом? Чрезмерно толст? Или просто он не соответствовал твоим запросам? Глаза девушки гневно блеснули.
— У него было достаточно денег, чтобы думать, будто женщине ничего, кроме золота, не надо. Ни хороших манер, ни опрятности, ни даже умения пошутить.
«И у тебя тоже нет ничего подобного», — казалось, добавила она про себя.
И снова Экстон позволил себе расхохотаться. «А малютка, однако, мила, — решил он. — Хотя, видимо, испорчена своим папашей, который имел обыкновение брать все, что плохо лежит». Неожиданно Экстон осознал, что владеет всем, что когда-то принадлежало этой женщине и ее отцу, включая даже золотое шитье, которым украшен ворот ее платья.
Впервые за день он по-настоящему ощутил, что значит победа. Теперь он получил то, чего хотели, но не могли дать ему его отец и братья. И во многом благодаря этой женщине, вернее, предстоящему браку с ней. Экстон чувствовал, что за хрупким изящным обличьем Беатрис де Валькур скрывался сильный характер, хотя она и выглядела напуганной и у нее тряслись губы всякий раз, когда она заговаривала с ним. Кто знает, возможно, этой женщине удастся избавить его от клокотавшей в нем ярости и принести мир его душе? Как-никак скоро она сделается его женой, и женой премиленькой. На первый взгляд она отвечала всем требованиям, какие мужчина имеет обыкновение предъявлять будущей спутнице жизни, — и даже требованиям самого интимного свойства.
Экстону вдруг подумалось, что он правильно сделал, отказав себе в утехах со служанками, — сегодня вечером с молодой женой он свое возьмет!
— Не было ли иных свиней мужского пола, кроме сэра Кларенса, которые претендовали бы на твою руку? — поинтересовался Экстон, продолжая испытывать характер свое будущей жены. Девушка отвернулась.
— Отец вел кое с кем переговоры, — ответила она холодно, — но они вынужденно прервались, поскольку твоему Генриху вздумалось на нас напасть. Теперь у отца другие заботы, — добавила она с сарказмом.
— Да уж, в этом вряд ли кто усомнится, — сухо заметил Экстон, откинувшись на спинку кресла, на котором до него, сеньора де ла Мансе, сидел только один человек — отец его будущей жены. Но теперь хозяином здесь был он, Экстон, и этой женщине очень скоро предстоит в этом убедиться.
? ?ебе сказали, что сегодня вечером ты выходишь замуж?
У нее задрожал подбородок — так, по крайней мере, показалось Экстону, и ему захотелось это впечатление проверить.
— Вне всякого сомнения, ты считаешь меня точно такой же свиньей, как и сэра Кларенса, или даже хуже. — Тут Экстон склонился к ней и зашептал в самое ухо: — Уверен, однако, моя прекрасная невеста, что завтра утром ты будешь больше ко мне расположена.
На этот раз она нервно сглотнула — Экстон это заметил. Впрочем, смущение не уберегло девушку от дальнейших расспросов. Ему требовалось зримое подтверждение ее зависимости от его воли.
— Поскольку у меня, насколько я понимаю, нет соперников, позволь, о благородная дама, стать твоим рыцарем. Должен заметить, что я держу тело в чистоте, стараюсь поддерживать ровное расположение духа и, по возможности, шутить, что соответствует твоим запросам.