— Вот ведь какая напасть! Тогда скажи, какой яд нам лучше использовать?
— А может, не следует торопиться? Пусть он женится на Беатрис — а там посмотрим, — высказал пожелание де Валь-кур.
— Женится на Беатрис?! Что ты такое несешь?! — вскинулась леди Хэрриет и перекрестилась. Можно было подумать, что перед ней не родной сын, а деревенский сумасшедший. Впрочем, на душевнобольную скорее походила она сама, леди Хэрриет. Ее глаза пылали, волосы длинными седыми прядями свисали вдоль щек, а свет факелов подчеркивал черными тенями морщины и глубокие впадины на ее худом лице.
Линии была настолько поглощена начавшейся склокой между отцом и бабкой, что на время забыла о сестре.
— Он хочет, чтобы мы поженились? — в изумлении воскликнула Беатрис, когда до нее дошел смысл сказанного отцом.
Леди Хэрриет наградила ее злобным взглядом. — При чем здесь ты, дурочка? Ведь Экстон женится не на тебе, а на Беатрис. С какой это, спрашивается, стати ему брать в жены тебя?
Леди Хэрриет замолчала, а у Липни екнуло сердце. Она поняла, что бабка каким-то неведомым образом заподозрила правду.
Когда леди Хэрриет направилась к ним, сопровождая каждый свой шаг металлическим клацаньем трости, сестры, сидевшие бок о бок, словно одеревенели. И та, что была одета просто, как служанка, и та, на которой красовался шитый золотом наряд. Между тем старуха остановилась перед ними и стала пристально всматриваться в их лица, переводя глаза с одной сестры на другую. Когда взгляд леди Хэр-риет остановился на лице Линни, та побледнела как смерть.
Ожидая, что сию минуту на нее посыпятся удары, она втянула голову в плечи и замерла. Уже одно то, что она надела на себя платье сестры и превратилась таким образом в Беатрис, было серьезным проступком. Попытка же обмануть домочадцев и убедить их в том, что она, отвергнутая богом и людьми Линни, и есть старшая дочь Эдгара де Валь-кура, превращала невинный обман чуть ли не в преступление.
Тем временем старая дама ухватила скрюченными пальцами девушку за подбородок и резким движением повернула ее лицо поближе к свету, чтобы утвердиться в возникшем у нее подозрении. В последней надежде Линни молящими глазами попыталась отыскать взгляд отца, но тот отвернулся, ясно давая понять, что происходящее ни капельки его не трогает. Дочери, в отличие от сыновей, всегда не больно-то его интересовали, а значит, не представляли для него особой ценности.
Десять лет назад он лишился старшего сына — своего тезки, а вскоре после этого — и горячо любимой жены. После их смерти он целиком посвятил себя Мейнарду. Эдгар никогда не любил Беатрис так, как ее любила леди Хэрриет, но и особого предубеждения против Линни у него тоже не было, хотя леди Хэрриет всячески настраивала его против нее. Теперь же, когда должна была совершиться величайшая драма в жизни его дочек, он демонстрировал истинное чувство, которое всегда к ним испытывал, а именно — полнейшее равнодушие.
— Ты кто?. — спросила тем временем леди Хэрриет, останавливая взгляд на настоящей Беатрис. — Судя по наряду, ты вроде бы Линни, но…
И снова в комнате установилось зловещее молчание. Сухими, словно птичьи лапы, но тем не менее все еще сильными пальцами леди Хэрриет вцепилась в подол платья Беатрис и потянула его вверх, обнажая ноги девушки. Испустив приглушенный вопль, она уставилась на Линни.
— Ты?! — возопила она и рывком вздернула надетое на ней шитое золотом платье Беатрис. Ухватив ногу внучки за лодыжку, она принялась поворачивать ее так и эдак, причиняя девушке боль. — Дьяволица! — вскричала леди Хэрриет при виде красной отметины на ноге Линии — единственного, что позволяло различать сестер.