Подростки тут же принялись друг друга разглядывать и про охранника, маячившего поодаль, моментально забыли.
Это музыка для пастушьей свирели, мальчишка кивнул на тарелку с кукурузной кашей. В натуральном миноре, подмигнул рыбёшке, сиротливо улёгшейся поверх жёлтоватой неаппетитной массы.
Знаю, принцесса вздохнула и сдвинула с лица густые локоны.
Принести что-то веселее? он изучал странный блеск вокруг щёк жительницы башни.
А получится?
Ничто нам не помеха!
Паренёк с удивлением смотрел, как в уголках губ незнакомки появляются разноцветные лучики.
Ты что, проглотила радугу?
Унция опустила глаза и не сдержала улыбки.
Рыбёшка на тарелке вздрогнула, по чешуе пробежало лёгкое сияние, и копчёная сардинка, отлепившись от каши, зигзагами поплыла в сторону океана.
Рыбёшка на тарелке вздрогнула, по чешуе пробежало лёгкое сияние, и копчёная сардинка, отлепившись от каши, зигзагами поплыла в сторону океана.
Такого я ещё никогда не видел! сказал мальчик поражённо.
Эй, скоро вы там? охранник втянул носом воздух. Мне тоже пора обедать!
Никто из парочки на него внимания не обратил.
А тебя как зовут? поварёнок поправил сползший на лоб чепец.
Было заметно, что этот простой вопрос собеседницу озадачил.
Ничто, поколебавшись, ответила она.
Не хочешь, не говори, я так спросил! он пихнул поднос ей в руки.
Ну, вы там закончили? солдат потрогал повязку на глазах и перевесил винтовку с правого на левое плечо.
А тебя?
Октавиан.
В честь императора Августа? поинтересовалась начитанная принцесса.
Нет, папа всю жизнь служил тромбонистом в оркестре. Он нас всех назвал по нотным интервалам. Моих семерых сестёр зовут
Прима, Секунда, Терция, Кварта, Квинта, Секста, стала быстро загибать пальцы.
И Септима. Если бы снова родилась девочка, то стала Октавой.
Ну, долго ещё ждать? охранник сглотнул слюну и перевесил оружие обратно на правое плечо.
А я вот думаю, продолжила Унция, откуда твой папа знал, сколько родится девочек и с какими интервалами?
Октавиан потёр лоб, держа поднос одной рукой.
Он и не знал, сказал серьёзно. Просто, когда задумываешь что-то хорошее, мир тебе помогает, и путь, в конце концов, приведёт к полной гармонии.
Принцесса поглядела вдаль:
Тебе известно, кто я?
Октавиан отрицательно помотал головой.
А почему меня заперли в этой башне?
Нет.
Из-за улыбки
А мне твоя улыбка нравится, он не мог отвести глаз от лица новой подружки. Я такой радужной улыбки в жизни не видел!
Некоторое время раздумывая, Унция смотрела на вихры, торчащие из-под поварского чепца, и в полной тишине ветер шевелил подол её лоскутного платьица и кончики крахмального фартука поварёнка.
А хочешь попробовать радугу на вкус? неожиданно предложила она.
Эй, что это вы там? А ну прекратить немедленно! неуверенно приказал караульный, переминаясь с ноги на ногу и бряцая снаряжением.
Даже не знаю, смутился Октавиан. Никогда не ел небо.
Я тоже, принцесса поправила волосы, потревоженные порывом ветра. Может, ты боишься? в её глазах вспыхнули золотистые искры.
Ничего я не боюсь! он решительно сдёрнул чепец и снова ухватился за поднос.
Держа его четырьмя руками, оба, как по команде, потянулись друг к другу, одновременно зажмуриваясь. Шум прибоя вдруг стал отчётливо слышен, пронзительно зазвучали крики чаек. Было слышно даже, как сопит солдат, изнемогающий под палящим солнцем. И тут же всё исчезло: и прибой, и чайки, и недовольное сопение. Смешанный аромат корицы и перечной мяты скользнул вдоль её лба, а следом оглушительно ударил колокол. Всё вокруг замерло и стояло, не шелохнувшись, пока где-то в глубине принцессы били куранты. Только лучистый комок стремительно нёсся навстречу, открывая черты удивительного, прекрасного лица. А когда звенящая волна схлынула, и она, не открывая глаз, увидела перед собой Октавиана, который тоже стоял, крепко зажмурившись, то поняла, что это и есть те самые Голос и Взгляд, так долго от неё скрывавшиеся.
Это уже ни в какие ворота не лезет! отчаянно воскликнул караульный, не решаясь нарушить приказ и снять с глаз повязку.
Океан мелодично пел, в небе кружили птицы. Солдат тщетно вслушивался в тишину по соседству, а Унция и Октавиан стояли в блаженном оцепенении и улыбались. Их руки были опущены по швам, но поднос, над которым протянулась коротенькая, но ясная радуга, не падал, а парил, словно ковёр-самолёт. За это время кукурузная каша дала нежно-зелёные побеги, в казарме подняли тревогу, а мимоходом и полуслепого подагрика с постели.
И как только вам не совестно, дети, горько воскликнул старичок, за плечо которого держалась цепочка солдат с завязанными глазами. Вы же не даёте мне болеть!
Остаток дня Унция провела в облачке малинового звона, с нетерпением ожидая ужина, ещё никогда в жизни ей так не хотелось есть. Но как только звякнул засов, аппетит сразу исчез. Не появился он и все последующие дни еду вновь приносил тот же старик, только теперь он ещё больше хромал и ещё меньше говорил.
Время тянулось нестерпимо медленно, и иногда начинало казаться, что её друг, как и сияющие вершины, попросту привиделся. Еда, даже с пригоршней соли, добываемой прямо над тарелкой, казалась пресной, а одиночество после первого в жизни поцелуя разошлось не на шутку. В напрасном ожидании прошла неделя, за ней месяц, и после очередного приступа хандры принцесса задумала одиночество отравить.