Почему вы не едите? неожиданно резко спросил маг, застав меня врасплох. Невкусно?
Я дипломатично промолчала.
Невкусно, кивнул Каллеман, и отодвинул тарелку. Дом ветшает, слуги ветшают вместе с ним, становятся неловкими и теряют свои прежние навыки.
Он нахмурился, бросив взгляд на застывшего у буфета Торбена.
И ничего нельзя сделать?
Что тут сделаешь?
А магия? Она ведь может помочь?
Что бы ни думали люди, магия не всесильна, леди Эвелин, хмыкнул Каллеман, и мне показалось, что он говорит совсем не о лукарах. В тяжелом, как угольная вагонетка взгляде мага застыла тоска. На щеках заходили желваки.
Я смотрела на сумрачное лицо, и сама не знала, что чувствую. Слишком много всего случилось за последние сутки, и у меня в душе царила настоящая неразбериха из эмоций, страхов, надежд и предположений. Зачем маг на мне женился? Могу ли я ему доверять? И как можно доверять главе имперского департамента полиции?! Это надо быть слишком уж наивной. То, что Каллеман преследует какие-то свои цели, понятно. Непонятно только, какие.
Лорд Каллеман, а можно спросить?
Я решила не гадать, а выяснить все напрямую.
Что? поморщился маг.
Я уже давно заметила, что он игнорирует общепринятые понятия вежливости, поэтому не удивилась.
Как думаете, почему герцогиня взяла меня к себе?
А с чего вы решили, что я знаю ответ?
Ну, вы ведь глава магполиции, и наверняка успели поинтересоваться и личностью леди Штолль, и моей. И тоже задавали себе этот вопрос, не так ли?
А вы не настолько глупы, как пытались казаться, по тонким губам снова скользнула кривая усмешка.
Маг кивнул дворецкому, позволяя наполнить опустевший бокал.
Темное, похожее на густые чернила вино потекло в стеклянные берега, и я невольно загляделась на верткую живую струю мезельского.
Надо отдать вам должное, леди Эвелин, вы весьма успешно обыгрывали образ наивной провинциалочки. Хотя меня не убедили.
Зря вы так, милорд, вздохнула в ответ. Я и есть самая обычная провинциальная девушка. Тетушка вот никогда в этом не сомневалась и все три месяца пыталась придать мне столичный лоск. И меня все время мучает вопрос зачем?
Каллеман молчал, глядя на меня с таким видом, словно видел насквозь, и мне было неуютно и немного стыдно под этим взглядом, как будто я осталась совсем без одежды.
Точно не скажу, после долгой паузы произнес маг. Но есть в вашей внутренней оболочке небольшая неправильность. То, что маги называют эузорным дефектом ауры.
И что это значит?
Я даже вперед подалась от нетерпения.
То, что в ваш дар вмешались третьи силы. Это могло быть какое-то потрясение, болезнь, сильный всплеск эмоций все что угодно, и в результате произошла магическая мутация. Насколько я помню, вы единственная из всей семьи выжили во время эпидемии?
Да.
И что с вашей магией? Она изменилась? Появились какие-нибудь новые способности?
В темных провалах вспыхнули алые угли.
Не думаю. По крайней мере, ничего такого я не замечала.
Я не собиралась признаваться в своем умении «разговаривать» с огнем. Да и не придавала ему особого значения, если честно. Разве это дар? Так, обычная бытовая магия.
Но это не значит, что их нет. Герцогиня Авенау не отличается излишним альтруизмом. И нам лучше точно выяснить причину ее интереса, чтобы знать, как вас защитить.
Маг отставил бокал и посмотрел на меня так, будто пытался разглядеть душу под лупой, достать до самого ее донышка, вывернуть наизнанку.
Леди Эвелин, вы можете рассказать мне, что произошло после вашей первой встречи с леди Штолль? Все, даже самые незначительные подробности?
Постараюсь.
Я припомнила приезд тетушки в Аухвайне, удивление и страх леди Вонк, мигом протрезвевшего лорда Вонка, белый платок, которым тетушка брезгливо прикрывала нос, остервенелый лай Пушка, и начала свой рассказ.
Каллеман умел слушать. Он не перебивал, не задавал вопросов, не давил, и я сама не заметила, как выложила ему все подробности.
Вы хорошо помните родителей? негромко спросил маг, когда я, наконец, замолчала.
Конечно.
И свою жизнь до эпидемии?
Маг достал из кармана портсигар.
Расскажите, посмотрел на меня, постукивая кончиком короткой сигареты по серебряной крышке.
Я кивнула и вернулась к счастливому прошлому, в котором у меня была любящая семья, небольшой, но уютный дом, и наполненные маленькими радостями и совсем крошечными проблемами дни.
Каллеман слушал внимательно, изредка задавая вопросы. Ваш отец был из Артама? А мать? Она принадлежала к северным Брахвау? И вы никогда раньше не видели никого из родни? Вот, значит, как
Да кого я могла видеть? Родители мамы умерли задолго до моего рождения, а папа был сиротой, его воспитывала бабушка, которую я тоже не застала. А больше ни о каких родственниках я не слышала. Наверное, потому и удивилась, когда узнала про леди Вонк. Папа никогда не говорил, что его троюродная сестра тоже живет в Аухвайне.
А герцогиня? Вы не замечали ничего странного?
Что вы имеете в виду?
Как часто она отлучается из дома, где бывает, с кем встречается?
Взгляд Каллемана изменился, стал острым, и я поняла, что он, наконец, подошел к тому, ради чего и затеял этот разговор.