Это одежда вашей матушки?
Я разглядывала дорогие, явно пошитые на заказ наряды, невольно любуясь меховыми оторочками прогулочных костюмов и изящным кроем вещей. Все они были рассчитаны на высокую, хорошо сложенную даму.
Каллеман меня будто не услышал. Он продолжал рассматривать одежду.
Столько хлама, сквозь зубы пробормотал маг, и лицо его исказила непонятная гримаса. Ладно, переодевайтесь.
Он нахмурился, продолжая разглядывать бездушные болванки с таким видом, словно раздумывал, каким способом их уничтожить.
Чего вы ждете? поторопил он меня.
Может быть, вы выйдете?
Что?
Я не могу переодеваться, когда вы здесь.
Каллеман посмотрел на меня, будто только сейчас понял, о чем идет речь, и собирался что-то сказать, но не сделал этого и молча вышел из гардеробной. А я посмотрела на отобранный им наряд, сняла его с манекена и принялась расстегивать собственное платье. Сложное занятие, между прочим. Ряд мелких пуговиц, идущий от поясницы вниз, было не так-то легко одолеть без помощи горничной, но я справилась и вскоре уже примеряла чужой наряд. Что сказать? Он был немного великоват в талии, но затянутый потуже пояс легко это исправил, а слишком длинные рукава я попросту подвернула.
Большое зеркало, прикрепленное на одной из стен, решило мне польстить, представив мою внешность в самом выигрышном свете. Или это действительно свет аров падал так, что казалось, будто волосы у меня отливают чистым золотом, а глаза зеленеют майской листвой?
Я скорчила рожицу своему отражению, развернулась и пошла к выходу, размышляя на ходу, что будет дальше и чего ждать от жизни.
Каллеман стоял у окна. Его темные волосы казались еще темнее на фоне светлого квадрата, а фигура массивнее. Интересно, сколько ему лет? Я знала, что высшие могут жить очень долго, некоторые до пятисот и больше, но до переезда в Амвьен никогда не общалась с сильными магами, а потому и не могла с уверенностью сказать, каков возраст моей тети или же лорда Каллемана.
Я присмотрелась к мужу внимательнее. Седины нет. И кожа гладкая, ни одной морщинки. И лицо такое молодое. Странно. При первой встрече оно показалось мне старше и суровее, а сейчас, когда маг задумчиво смотрит вдаль, складки у его губ исчезли, да и выражение изменилось, стало мягче. Такой Каллеман мне даже нравился. И казался совсем не страшным. Или это на меня переполняющая душу благодарность повлияла? Или поцелуй?
Вы всегда так долго копаетесь? обернувшись, недовольно спросил маг, и я невольно вздрогнула. Черные глаза смотрели настолько въедливо, что слова благодарности застряли в горле, а вместо них с языка сорвалось совсем иное.
А вы всегда так невежливы?
Невежлив? хмыкнул маг. Казалось, его ничуть не разозлил мой вопрос, скорее, позабавил. Но ведь это экономит время и силы, не находите?
А мне кажется, это идет от неуважения к людям. Признайтесь, вы ведь не любите окружающих?
Меня словно рес под локоть толкал. Или это от волнения?
А за что мне их любить?
Каллеман посмотрел на меня немного насмешливо и подал руку.
Идемте.
Цепкие пальцы ухватили мою ладонь, маг вывел меня из комнаты и направился к лестнице.
Высшие вообще никого не любят, да? торопясь за ним, спросила я.
Это называется свободой, равнодушно ответил Каллеман.
Я покосилась на него, но промолчала, не желая вступать в бесполезные споры. Вселившийся в меня рес наконец-то умолк, побежденный голосом разума.
Что, не согласны? усмехнулся маг.
Не думаю, что вам так уж интересно мое мнение, милорд.
Значит, не согласны.
Каллеман ненадолго замолчал, как бы давая мне возможность опровергнуть его слова, а потом продолжил:
Любовь слишком редкое чувство, чтобы растрачивать ее на кого ни попадя.
В голосе мужа мне послышались странные отголоски. Как будто Каллеман говорил о чем-то личном, о том, что его действительно волнует.
Впрочем, вы еще слишком молоды, чтобы это понять, тут же оборвал он себя.
В голосе мужа мне послышались странные отголоски. Как будто Каллеман говорил о чем-то личном, о том, что его действительно волнует.
Впрочем, вы еще слишком молоды, чтобы это понять, тут же оборвал он себя.
Лицо его снова стало замкнутым и будто потемнело изнутри, и мне нестерпимо захотелось разбить эту броню, вернуть того Каллемана, каким он был еще минуту назад.
Лорд Каллеман, я не успела поблагодарить вас за помощь, торопливо сказала мужу. Поверьте, я очень ценю то, что вы для меня сделали. Если бы не вы
Пустое, поморщился маг. Оставьте свои благодарности при себе, мне они ни к чему. Прибавьте шаг, ужин остывает.
Мы как раз подошли к распахнутым дверям столовой, и Каллеман первым прошел внутрь, привычно избегая даже минимальной вежливости. А мне стало неловко. Выходит, для мага моя благодарность ничего не стоит?
Торбен, достань бутылку мезельского, велел «муж» стоящему у входа лукару.
Темные, растрескавшиеся плиты разбежались из-под ног шахматными клетками. Над головой проплыл раскачивающийся бронзовый ар.
Да, милорд.
Дворецкий с достоинством поклонился, глиняная лысина заметно сверкнула в тусклом свете, и лукар медленно, чуть скованно направился к буфету, на котором стояли несколько бутылок вина. Тяжелые шаги отдавались в тишине залы глухим стуком, рождая угрюмое эхо.