Но Кулл — убийца, и отправляясь с ним, ты становишься соучастницей и, значит, тоже преступницей!
— Я не желаю больше разговаривать с дураком! — вспыхнула Маржук. — Поехали, Кулл. Нас ждет свобода!
Кулл внимательно посмотрел на человека, которого вытащил из моря, и с которым провел в лесах последние дни. Валузиец оказался упрям и несговорчив. Ничто не помогло. Кулл развернул коня и помчался к дожидающейся его вдали Маржук. Через сотню шагов он оглянулся — Генбел развернулся и медленно возвращался в Дапрез. Кулл стеганул своего коня и они вместе с Маржук во все сгущающихся сумерках помчались на юг. Погоня могла направиться за ними в любое мгновение.
Звезды вспыхнули на почерневшем куполе небосвода и улыбались сверху двум путникам. Почти полная луна освещала им путь.
Маржук натянула поводья и перевела коня на шаг.
— Что случилось? — спросил Кулл. — Ты тоже передумала и решила последовать за братцем?
— Нет, — улыбнулась девушка.
Она изумительно смотрелась в призрачном лунном свете на коне, юбки пышными волнами обволакивали ее со всех сторон, она напоминала древнюю воительницу, вышедшую из волн по велению богов.
— Здесь где-то ответвляется дорога, ведущая к нашему загородному дому, — пояснила Маржук. — Там отдохнем, а утром отправимся дальше. Горы вон, рукой подать, был бы сейчас день, ты бы их увидел. А вот и дорога!
Вскоре они подъехали к огромному пустому дому. Кулл сорвал доски с ворот и они въехали внутрь. Кулл поставил доски на место и легко перемахнул через высокий каменный забор. Дом был большим, но полусгоревшим — на ремонт и восстановление у старого Крандала руки не доходили, да и не хотелось тратить на эту развалину лишние средства. Так и заросло все во дворе лопухом и прочими сорняками.
В кромешной темноте Маржук провела Кулла в с детства знакомый дом, уверенно поднялась по лестнице, держа спутника за руку, и распахнула дверь в одну из комнат. В лунном свете, врывающемся через сломанную ставню, Кулл увидел большую деревянную кровать.
— Посиди здесь, — почему-то шепотом, что, впрочем, соответствовало обстановке заброшенного дома, произнесла девушка. — Я поищу каких-нибудь одеял и чего-нибудь поесть.
Через какое-то время она вернулась с ворохом шкур и с кувшином в руке.
— Вот, — вывалила она все на постель, — все, что есть. Ночи здесь холодные. Есть нечего, но в погребе сохранилась бочка с остатками вина, я нацедила почти полный кувшин. Пей, вино придаст тебе силы.
— А ты? — спросил он, принимая у нее кувшин.
— И я тоже, — улыбнулась она в темноту. — Женщины всегда пьют после мужчин.
Кулл напился и передал ей кувшин. Он действительно хотел спать, но исходящее от нее приятное тепло, будоражило кровь и мутило разум.
— Будем спать вместе, — деловито сказала она, — теплее будет. Ночи здесь очень холодные.
Кулл, проведший последние дни в местных лесах у костра, так не считал, но спорить не стал.
Она прижалась к нему всем телом.
— Ты такой красивый, Кулл, — прошептала она, — такой мужественный, не то, что это прилизанный Слеер, думать о нем не могу, мерзавец! А ты… Я такого как ты ждала всю жизнь, и когда увидела тебя утром… Поцелуй меня, пожалуйста…
Кулл знал, что этого делать не стоит, но взыгравшая в нем природа сделала свое дело, он сам не понял, как сорвал с себя и с нее одежды и в свете ухмыляющейся луны слился с этой такой милой и беззащитной девушкой воедино, забыв обо всем — о том, что он преступник, о том, что вещий сон обещал ему царскую корону, о том, где он и что за ними по пятам может гнаться погоня… Он забыл обо всем — кожа ее тела была такая нежная, а губы такими горячими и сладкими, как… как… Кулл не мог сравнить ни с чем, что знал до этого, перед ним открылся совершенно новый мир.