В середине прошлого века аббат де Сад в своих «Мемуарах о жизни Петрарки» утверждал, что дома уже не существует; это мнение было подхвачено большинством авторитетных исследователей.
Г-н Мюнц старался доказать, что даже наиболее противоречивые тексты не исключают гипотезы о доме, построенном на откосе. Так или иначе, область исследований отныне определена: дом Петрарки следует искать на левом берегу Copra, у подножия либо на верхушке скалы, поблизости от орошаемого водами реки сада, где и сегодня можно увидеть ствол лаврового дерева, прожившего несколько сотен лет.
Благодаря обнаруженным текстам новые исследования непосредственно на месте позволят окончательно разрешить эту проблему[201].
Однако проблема не была разрешена. Историю дома можно довольно точно проследить вплоть до конца XVI века, когда дом еще посещало множество почитателей Петрарки; впоследствии интерес к его поэзии пропадает, а редкие упоминания о легендарной уединенной обители над рекой Сорг все менее достоверны. Известно, что в 1374 году, когда Петрарка скончался, приюта в Воклюзе еще не было, поэтому дом, согласно последней воле поэта, унаследовал его старый слуга Раймон Моне, неграмотный крестьянин, который постоянно занимался домом, двумя садами и библиотекой. Хоть он и не знал грамоты, книги вызывали у него уважение и благоговейное восхищение. Петрарка рассказывает о нем в одном из писем:
Он бывал счастлив, когда я давал ему в руки какую-нибудь книгу <> Вздыхал, прижимал ее к сердцу, шепотом повторял фамилию автора.
Несколько веков дом одиноко простоял на откосе, заросший бурьяном, с пустыми глазницами окон, но, поскольку постройка была солидная, сохранился до сравнительно недавнего времени.
А когда-то в окнах горел свет, мелькали тени, слышны были голоса, смех, лай собаки; летними ночами на веранде горели свечи в канделябрах, а в кресле с высокой спинкой сидел человек в расстегнутом кафтане с книгой на коленях либо гусиным пером в руке. Проходившие мимо крестьяне и жители городка иногда видели, как он, в большой шляпе, с каким-нибудь садовым инструментом, трудится бок о бок со старым слугой в одном из двух прилегающих к дому садов, или под вечер встречали его, идущего с удочкой по берегу Copra.
Теперь мое оружие, писал он Джованни Колонне, сеть и верша, сплетенная из гибких побегов лозняка, что пропускает воду, но рыбе тюрьма, откуда ей никоим способом не выбраться. С недавних пор я превратился в рыбака, вместо меча ношу изогнутые крючки, на которые надевается коварная приманка, гибкое копье и маленький трезубец, каковой уже умею рыбе в спину всадить, перед тем, как оглушить ее камнем.
Петрарку можно было встретить на крутой каменистой тропе, ведущей в замок Филиппа де Кабассоля, его близкого друга и покровителя, регента и канцлера Неаполитанского королевства, епископа Кавайона и Марселя, кардинала-епископа епархии Сабина. Поэт поднимался медленно, опираясь на палку с острым наконечником, часто сопутствуемый собакой, которая бежала впереди, распугивая ящериц; время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на раскинувшуюся у его ног долину. Из замка не раз возвращался поздней ночью, после ужина и ученого диспута; осторожно спускался по тропинке в сопровождении слуги епископа, который шел впереди, держа высоко над головой горящую лучину или фонарь.
Петрарку можно было встретить на крутой каменистой тропе, ведущей в замок Филиппа де Кабассоля, его близкого друга и покровителя, регента и канцлера Неаполитанского королевства, епископа Кавайона и Марселя, кардинала-епископа епархии Сабина. Поэт поднимался медленно, опираясь на палку с острым наконечником, часто сопутствуемый собакой, которая бежала впереди, распугивая ящериц; время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на раскинувшуюся у его ног долину. Из замка не раз возвращался поздней ночью, после ужина и ученого диспута; осторожно спускался по тропинке в сопровождении слуги епископа, который шел впереди, держа высоко над головой горящую лучину или фонарь.
Видели его и в городке. Будучи человеком набожным, он в воскресенье, вместе со слугой, непременно присутствовал на мессе в церкви, деньги на постройку которой как гласит легенда дал святой Веран Кавайонский.
Отступим, однако, назад. 1326 год. Молодой флорентинец (сегодня мы бы сказали: европеец) Франческо Петрарка, изучавший юриспруденцию в Монпелье и Болонье, поселяется в Авиньоне, столице папства.
Там я уже начал приобретать известность, и видные люди начали искать моего знакомства, почему, я, признаюсь, теперь не знаю и дивлюсь тому, но тогда я не удивлялся этому, так как, по обычаю молодости, считал себя вполне достойным всякой почести.
И действительно: перед ним распахнулись все двери, карьера, казалось, была обеспечена. В 1330 году он поступил на службу к кардиналу Джованни Колонне, одному из самых влиятельных сановников в окружении папы Иоанна XXII, и несколько лет исполнял обязанности его секретаря и советника по правовым вопросам.
6 апреля 1327 года, в Великую пятницу, произошло событие, оказавшее огромное влияние на дальнейшую судьбу Франческо Петрарки. На утренней мессе в церкви Святой Клары двадцатитрехлетний поэт (заметим, уже принявший сан) впервые увидел девятнадцатилетнюю Лауру де Новес, уже два года как супругу Гуго де Сада, влиятельного вельможи, viguier[203] Авиньона. Когда по окончании мессы, ошеломленный, в полуобморочном состоянии, Франческо вышел из церкви, ему уже было ясно, что вспыхнувшее чувство никогда не погаснет. След этого озарения можно найти в сонете 61 (Canzoniere), написанном годы спустя в Воклюзе: