К тому же Роберт, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает к королю симпатию; само собой получилось так, что между ними возникла близость, они стали друзьями. Почти год Роберт был счастлив так же, как до начала Смуты.
Но потом все снова переменилось — и очень быстро. Так быстро, что у Роберта никогда не было времени остановиться и подумать, что следует предпринять. А когда умерла Береника…
— Ты напрасно вышел без плаща, Роберт.
Он резко обернулся и увидел стоящую рядом Дженн. В еле пробивающемся сквозь туман лунном свете лицо ее казалось бледным.
— Почему ты не спишь в такой поздний час?
— Мне жаль, что я тебя испугала, — пожала плечами девушка, — но кричать на меня нет нужды.
— Я не кричал. Я… — Роберт запнулся, не находя подходящего слова.
— Ты кричал, Роберт. Не переменить ли нам тему? Эту мы исчерпали.
Роберт снова уселся на камень, невольно усмехнувшись.
— О боги! Кажется, я нарушила твое задумчивое настроение. Снова прошу меня простить. О чем ты размышлял?
— Ни о чем важном.
— Неправда. Ты стоишь здесь уже больше получаса. Я знаю — я за тобой следила.
— Почему?
— Я подумала, что ты можешь кинуться вниз со стены.
— Ох!
— И я хотела при этом присутствовать.
На этот раз Роберт расхохотался; смех смыл мрачные мысли, как ливень смывает паутину.
Дженн подождала, пока он перестанет смеяться, и сказала:
— Ты никогда не говорил мне, что отец тебя ненавидит, — не говорил ни словечка.
— Не говорил.
— Значит ли это, что ты не сможешь приезжать сюда? Совсем?
— Да, именно так все и есть. Ты наконец сможешь избавиться от меня навсегда.
— Понятно. — Взгляд Дженн обратился к озеру. — И ты ничего не имеешь против того, что он считает тебя предателем?
Роберт пожал плечами.
— Я мало что могу сделать, чтобы изменить его мнение о себе, — а если бы и мог, то не захотел бы.
— Что именно ты мог бы сделать?
— Ну, например, пойти войной на Селара и свергнуть его с трона.
— Завтра ты уезжаешь?
— В чем дело? — шутливо поинтересовался Роберт. — Не можешь дождаться этого момента?
— Ох, Роберт, — бросила Дженн, поворачиваясь к нему, — иногда мне просто хочется тебя ударить!
— Меня? За что?
Девушка несколько секунд смотрела на него, но, как всегда, Роберт ничего не мог прочесть у нее на лице. Наконец она вздохнула и прошептала:
— Ты ведь и не догадываешься, правда?
— О чем?
— О том, каково мне… О том, что я чувствую, оставаясь одна, в незнакомом месте, без всякой надежды узнать больше об этой своей проклятой силе. Боги мне свидетели, Роберт, ведь ты — единственная нить — хоть и очень тонкая, — связывающая меня с Анклавом. Что мне теперь делать?
Дженн была права, и Роберт почувствовал себя виноватым. С другой стороны, насколько он мог судить по тому, чему был свидетелем, Дженн требовалось очень немного обычной подготовки, после которой колдун становится адептом. Ее сила росла так быстро, что не пройдет и года, как девушка достигнет уровня магистра. Пожалуй, ей даже лучше обойтись без обучения.
— Прости меня, — сказал Роберт. — Я глупец, признаю. Ты бы уже должна была к этому привыкнуть. Как бы то ни было, на твоем месте я пока не стал бы беспокоиться об обучении колдовским приемам. У тебя будет слишком много других дел: тебе предстоит учиться быть дочерью графа. Однако потом у тебя появятся возможности и для занятий колдовством. К тому времени твое положение укрепится, и ты сможешь ненадолго исчезнуть, чтобы побывать в Анклаве.
— Но я не знаю, как туда попасть.
— На самом деле знаешь, ты просто не отдаешь еще себе в этом отчета. Тебе просто нужно направиться в сторону Голета, и ноги сами приведут тебя в Анклав. Таково одно из следствий наложения Печати.
— Наложение Печати имеет еще какие-нибудь следствия, о которых ты не упомянул?
— Нет. — Роберт покачал головой и улыбнулся.