— Все еще никаких признаков гильдийцев? — спросил он, оглядывая горы.
— Ничего. Я этого не понимаю…
— Может быть, они решили, что мы успели так их опередить, что нет шанса нас поймать. С другой стороны, они могли сделать те же выводы насчет моста, что и мы.
— О боги! Надеюсь, это не так, — вздохнул Финлей. — Последнее, что нам сейчас нужно, так это подтвержденный свидетелями факт колдовства. От всего сердца надеюсь, что тебя не узнали.
Роберт пожал плечами и прислонился к стене. Его лицо, как всегда, было бесстрастно. Он никак не проявлял озабоченности случившимся. Как ему это удается? Как может он игнорировать опасность? В конце концов, ему же просто повезло, что стражники не появились: без аярна он почти наверняка погиб бы, попытавшись создать маскирующую иллюзию. Так почему же он молчит? Почему ничего не предпринимает? Так ведь нет: просто стоит на месте, как будто ему совсем не о чем беспокоиться!
Раздражение кипело в Финлее. Ему ужасно хотелось встряхнуть Роберта, лишить брата этого возмутительного спокойствия, пробудить его к жизненной реальности — бедам Люсары, грозящей Анклаву опасности, кровавым преступлениям Гильдии. Он судорожно вздохнул.
— Как ты думаешь, что затеял Оливер?
Роберт почти никак не прореагировал на вопрос, лишь оторвал взгляд от далеких гор.
— Не знаю. Он взрослый человек, Финлей. Я не могу повлиять на его решения.
— Значит, ты полагаешь, что они с Блэром вступили в заговор? Их союз, конечно, силен, но только, знаешь ли, им никак не по силам свергнуть Селара. Им не удастся получить необходимой поддержки — если только ты не присоединишься…
Роберт отвернулся и двинулся прочь, вниз по тропе. Финлей бросил кружку и поспешил за братом.
— Если Оливер окажется замешан в измене, то только потому, что ты отказываешься противостоять Селару. Оливер связался с Блэром из-за тебя. И не забудь, он знает насчет нас — не представляю, каким образом, но знает. Поэтому оставлять его без присмотра вдвойне опасно. На него тоже нужно наложить Печать. Мы должны были остаться и сделать это: тогда, даже если его схватят, он не сможет ни о чем проговориться.
Роберт остановился на краю крутого обрыва и стал смотреть на уходящий вниз склон. Волосы его потемнели от дождя и липли к лицу, но это, казалось, не трогало его — так же как и все, что говорил Финлей.
— Я бы хотел, чтобы ты решил, чего хочешь, Финлей. Если бы мы задержались вчера, Арли был бы мертв. Если мы присоединимся к Оливеру теперь, я не смогу встать в Круг и возглавить Анклав. Я ведь говорил тебе, что мы отправляемся на Собрание.
— Но ты не собираешься становиться в Круг, не так ли?
— Нет. — Роберт повернулся и взглянул на брата; его зеленые глаза потемнели и были полны чувства, которого Финлей не понимал. — Ты не знаешь наверняка, что Оливер замышляет измену, однако, будь это даже так, я ничего не могу сделать, чтобы остановить его, и тебе известно, что в заговоре я участия не приму. Когда же ты наконец поймешь, Финлей, что в этой битве никогда не победишь?
С этими словами Роберт повернулся и двинулся к хижине, однако Финлей не мог позволить разговору на этом кончиться.
— А как насчет Дженн? И твоего аярна? Роберт остановился и снова взглянул на брата.
— Что ты хочешь знать относительно Дженн?
— Нам предстоит взять ее с собой в Анклав — провести через врата. После того, что случилось с твоим аярном, мы не можем предвидеть, какое действие на нее окажут защитные заклинания.
— Да, пожалуй, будет огорчительно, если она взорвет гору. Финлей надулся:
— Это не смешно. Предполагается, что наложение Печати защищает тайну Анклава, так что никто не может сказать о нем другому, если только тот тоже не носит Печать.