Оказавшись дома, Никки сразу же включила телевизор и отправилась наверх переодеться. В последнее время радио и телевизор стали ее постоянными спутниками, поскольку немного скрадывали одиночество. Скинув наряд психотерапевта юбку, блузку, пиджак, Никки облачилась в шорты, майку и кеды. Она решила, что идеальным завершением вечера будет пробежка вдоль моря. Никки не бегала целую вечность, со смерти мужа, а ведь когда-то пробежки приносили ей истинное наслаждение: приятное дуновение морского бриза, ласковое солнце, ощущение свободы и радости
Никки не ждала чудес, радость в ее жизни стала чужаком, пробежка была нужна для смены обстановки. Пора прекращать одинокие вечера у телевизора с бокалом вина. Уж если бестолковая Лиза Флэннаган способна выползти из своей раковины, неужели Никки не справится?
По телевизору шел выпуск новостей.
В кустах одной из центральных аллей, буквально в десяти метрах от дороги, было найдено тело молодой женщины, говорил ведущий. Предварительная причина смерти убийство. Жертва женщина лет тридцати, белая. На теле многочисленные ножевые ранения и следы пыток.
Никки сухо сглотнула.
«Как же эти репортеры любят детали!»
В отчете полиции говорится, что лицо жертвы сильно изуродовано, что затрудняет опознание.
Никки торопливо достала из холодильника бутылку воды.
«Боже, неужели поблизости ошивается какой-то псих?»
А теперь к новостям спорта. В этом сезоне
Никки выключила телевизор и вышла из дома.
Она почти добежала до бульвара Сансет, когда зазвонил ее мобильный.
Это был Трей. Он плакал навзрыд, так что невозможно было разобрать ни слова.
Так, дорогой, дыши медленно. Очень медленно, принялась успокаивать его Никки.
Из трубки послышались два судорожных вздоха.
Молодчина, похвалила она. Теперь можешь рассказать, в чем дело?
Лиза! выпалил Трей. Лиза Флэннаган.
Трею нравилась Лиза, Никки давно это подметила. Парнишка тайком таращился на клиентку, когда она выходила из кабинета, и улыбался, принимая плату за сеанс.
Что с ней такое? мягко спросила Никки. Я уверена, что все не так плохо.
Все плохо! Она мертва. И Трей снова разрыдался.
Никки ощутила странный гул в ушах. Машины, проезжавшие мимо, казались ей фантомами.
Как это? наконец произнесла она.
Она умерла. Ее убили. Трей буквально взвыл. В «Новостях» передали.
Ноги Никки стали ватными. Она же видела Лизу только вчера, живую, здоровую, уверенную в своем прекрасном будущем!
Не может быть, ты ошибаешься
Я не ошибаюсь. Боже, док, это ужасно. Какой-то псих порезал ее на куски. Прямо посреди аллеи, недалеко от нашего центра!
Никки охнула, вспомнив выпуск новостей. Неужели в них говорили о Лизе?
Доктор Робертс? Вы меня слушаете?
Голос Трея казался далеким и детским.
Никки охватило страшное чувство вины. Она завидовала Лизе, ее радостному настроению и наивной глупости, она осуждала Лизу и вот теперь Лиза мертва.
Никки гнала эти мысли прочь, но они кружили роем в голове, словно назойливые мухи.
Поговорим завтра, Трей, тихо проговорила Никки и выключила телефон.
На смену старому кошмару пришел новый.
Глава 5
Доктор Робертс. Николя Робертс. Вопрос очень простой, сынок: это мужчина или женщина?
Над столом Трея нависли два копа. Выглядели они внушительно. По мнению Трея, даже угрожающе. Еще бы: два здоровенных полицейских и маленький черный парнишка, к тому же бывший наркоман и барыга, сбывавший мет и кокс в Вестмонте, южном районе Лос-Анджелеса. «Аллея смерти» вот где он ошивался еще совсем недавно.
Сейчас у нее пациент.
Тот коп, что был ниже ростом и толще, с большими влажными и на удивление бледными губами, походившими на толстых опарышей, сверлил Трея взглядом.
Это там? кивнул он на дверь кабинета.
Полицейской формы на нем не было, и значок он не показывал. Точнее сказать, оба копа значки не предъявили. Однако все в них от вальяжного самодовольства до манеры растягивать слова указывало на то, что они представители закона. Трею даже в голову не пришло спросить их фамилии и звания.
Да, там, подтвердил он послушно. Но как я сказал раньше, у доктора Робертс сейчас пациент. Во время сеанса ее нельзя беспокоить.
Да неужели? Толстый коп неприятно улыбнулся и направился к двери.
Брось, Мик, миролюбиво заметил второй полицейский и похлопал толстого по плечу. Подождем немного.
Подождем?
Губы-опарыши недовольно изогнулись, однако высокий коп не обратил на это внимания и направился к итальянскому кожаному дивану. Подхватив со столика журнал «Психология сегодня», он как бы невзначай спросил:
Сеанс длится минут пятьдесят, верно? Я ходил к психологу после развода.
С которой из твоих жен? поддел толстый коп, усаживаясь рядом. Ему явно не нравилось ждать под наблюдением Трея.
Да с каждой из них, улыбнулся напарник. Всякий раз я был просто раздавлен.
Губы-опарыши поджались. Толстяк выглядел точно так, как должен выглядеть мерзкий коп в Лос-Анджелесе: зажравшийся, туповатый, впитавший ненависть к черным с молоком матери и стрелявший прежде, чем пошевелит мозгами. Судя по тому, с каким омерзением он поглядывал на Трея, на жирном теле вполне могла быть свастика, набитая много лет назад, настолько очевидными были его расистские наклонности. Возможно, второй полицейский был ничуть не лучше, однако явно получил неплохое образование и научился скрывать мысли за вежливой улыбкой. А быть может, считал, что роль хорошего копа развяжет язык доктору Робертс лучше, чем хамство.