Идите! И помните: я жду добрых вестей.
«В конце концов все не так плохо, подумал полковник, выйдя от маршала. Убить это гораздо проще»
Глава 8
В Залесье мы задержались. Графиня пожелала ехать в Смоленск с егерями, и подготовка к отъезду затянулась. Следовало снарядить в дорогу специальную карету для путешествий дормез[65]. Определить, кто из дворовых будет сопровождать барыню и ее дочь, подумать о питании и прочих удобствах. О постоялых дворах на предстоящем пути графиня отзывалась дурно. С ее слов, лишь после Смоленска они приобретают приличный вид. К тому же на постоялых дворах может не оказаться свободных мест, что вполне вероятно, учитывая, какие массы людей движутся сейчас в глубь России. Спешнев не решился возражать, я тоже промолчал. Спешить нет нужды. Наполеон подойдет к Смоленску к началу августа по местному календарю, а сейчас середина июля. Даже пешком успеем до Смоленска не более двухсот верст.
Похоронили погибших. Егерей, мужиков и зарезанного мальчика на деревенском кладбище, поляков закопали в лесу. Деревенские не позволили класть «нехристей» на православном кладбище. Мужики вырыли на поляне яму, побросали в нее трупы шеволежеров и засыпали землей. Креста ставить не стали обойдутся. Доставленный из ближайшего села батюшка отпел православных воинов, за поляков молиться отказался. Спешнев не настаивал. Его представления о чести на религиозные дела не распространялись.
По приказу графини накрыли поминальные столы. Для крестьян и егерей на лугу, благородным в доме. По такому случаю забили бычка, не пожалели водки, крупы и хлеба солдаты и крестьяне остались довольны. Не каждый день перепадает так поесть! А что люди погибли, так война и без нее мрут. Отношение к смерти здесь иное. Все верят в бога и, следовательно, в загробную жизнь. Солдаты считают, что судьба их предначертана. На пулях и ядрах, от которых суждено пасть, написаны их имена. Вот такой фатализм.
После застолья мы с командиром роты вышли во двор покурить в доме было душновато. После боя графиня включила меня в ближний круг, и я получил право на табачное довольствие и трубку в подарок, которую с удовольствием раскурил от лучины, поднесенной лакеем. Разместившись во дворе на вынесенных слугами стульях, мы пускали дым к небу, когда подхромал Ефим.
Дозвольте обратиться, ваше благородие! сказал, вытянувшись.
Валяй! разрешил Спешнев.
Возьмите меня с собой. Хочу супостата бить.
Ты же калека, удивился штабс-капитан. Вон как ковыляешь! Да и лет тебе сколько? Поди все шестьдесят.
Пятьдесят, не согласился Ефим. В таких годах еще служат. Меня по ранению из артиллерии списали, а его превосходительство к себе забрал. Я еще крепкий, ваше благородие. Что хромаю, не беда: лошадку графиня даст, верхами буду.
С саблей? засмеялся Спешнев.
Зачем? возразил старый фейерверкер. С пушечками. Матушка разрешила их забрать. Упряжки дает[66]. Пригожусь.
Спешнев собирался что-то сказать, судя по его лицу, язвительное, но я опередил.
Оставь нас на минуту, Ефим!
Артиллерист кивнул и отошел в сторону.
Чего ты хочешь, Платон? буркнул Спешнев.
Соглашайся.
На что нам этот колченогий? И пушки без зарядов?
Не понимает
Ты опасался неласковой встречи. Дескать, упрекнут, что отстал от полка и неизвестно, где болтался. А теперь представь: ты возвращаешься с трофеями, среди которых две пушки. Поправь меня, если ошибаюсь, но за такое, вроде, орден причитается?
Черт! он хлопнул ладонью себя по колену. Никак не привыкну к тому, что ты думаешь иначе. Только пушки не трофейные, добавил, вздохнув. Не с боя взяты.
Не важно, возразил я. Главное, сам факт. Вышел в полном порядке, с оружием и артиллерией. Наградить, возможно, не наградят, но ругать точно не станут.
Согласен, кивнул он и позвал: Ефим!
Фейерверкер подковылял ближе.
Как твоя фамилия?
Кухарев.
Собирайся в дорогу, Кухарев! Берем тебя до Смоленска, далее видно будет. Обещаю, что похлопочу о зачислении тебя на службу.
Благодарствую, ваше благородие! вытянулся фейерверкер. Не подведу.
И учти пушки на тебе! сказал Спешнев, дав знак Ефиму удалиться.
Мы докурили, и отправились каждый по своим делам. Штабс-капитан проследить за сборами, я к местному кузнецу. Среди трофеев обнаружились пулелейки под захваченные штуцера, и у меня зачесались руки переделать их под длинные пули. Кузнец, выслушав, пообещал справиться. Его энтузиазму в немалой степени способствовали 25 копеек серебром, врученные в качестве платы. Хорошо, что удалось разменять у графини (вернее, ее камердинера) пятирублевую ассигнацию на медь и серебро. За синюю бумажку мне выдали горсть мелочи.
Мы докурили, и отправились каждый по своим делам. Штабс-капитан проследить за сборами, я к местному кузнецу. Среди трофеев обнаружились пулелейки под захваченные штуцера, и у меня зачесались руки переделать их под длинные пули. Кузнец, выслушав, пообещал справиться. Его энтузиазму в немалой степени способствовали 25 копеек серебром, врученные в качестве платы. Хорошо, что удалось разменять у графини (вернее, ее камердинера) пятирублевую ассигнацию на медь и серебро. За синюю бумажку мне выдали горсть мелочи.