Вот ведь завидущий!
Мне тоже, сказал я. Подарок от графини. Между прочим, Семен Павлович, вы поставили меня в неловкое положение, представив лекарем, хотя я всего лишь фельдшер. Повезло, что смог ей помочь.
Не сомневался, что вы справитесь, пожал плечами Спешнев.
Это почему?
Вы не тот, за кого себя выдаете.
Что, опять?
И кто же я?
Не знаю точно, но не фельдшер. Видел я их и много. Куда им до вас! Да и лекарям многим. Никто из них не моет руки перед тем, как подступить к больному. Никто не протирает кожу вокруг раны водкой. Они ее лучше вовнутрь употребят, он усмехнулся. А эта мазь, которую вы соорудили буквально из ничего? Сколько служу не слыхал, чтобы людей лечили дегтем. Лошадей бывает, но, чтобы человека И ведь помогает! Только не говорите, что научились этому за границей, нет там такого. Имел я дело с лекарями из немцев такие же, как наши. Не знают и половины того, что я от вас слышал. Кто вы, Платон Сергеевич?
Фельдшер, сказал я, присаживаясь к столу. И это правда. А что много знаю, так учился. У меня даже микроскоп был. Знаете, такой прибор?
Спешнев покрутил головой.
Через него можно видеть мельчайшие предметы. Например, взять каплю воды, поместить на столик и посмотреть.
И что можно разглядеть? усмехнулся Спешнев.
Тысячи живых существ. Они настолько крохотные, что не видны глазом, тем не менее существуют. Они живут вокруг, я развел руки, и внутри нас. Изучая их, я пришел к выводу, что среди них могут быть вредные существа, которые вызывают болезни. Стал искать способ убить их и нашел. Это, к примеру, спирт, я казал на штоф. Или тот же деготь. Помогает мыло. Я попробовал применить это в госпитале, где служил, и добился успеха: люди выздоравливали.
И что немцы? спросил Спешнев. Оценили?
Прогнали со службы. Дескать, какой-то русский будет их учить, таких умных и образованных.
М-да сказал Спешнев. Выпьем? Заодно этих ваших вредных крох убьем, он хохотнул.
Давайте! согласился я.
Он разлил водку по чаркам, мы чокнулись и осушили емкости. Самогонка, но хороша! Мягкая, ароматная. Водку здесь делают методом дистилляции, до ректификационных колонн додумаются позже. Вот тогда и наступит погибель русскому мужику. Ректификат это яд, бьющий по печени и другим органам. Дистиллят тоже не подарок, но действует мягче. На ректификаты Россия перешла вследствие дешевизны последнего больше денег поступало в казну. А крепость водки в 40 градусов придумали акцизные чиновники, а не Менделеев, как утверждает легенда. Так акциз проще было считать его размер привязали к крепости водки. Прежде она составляла 3739 градусов. Ректификат российские власти всячески восхваляли: дескать, не несет вредных примесей. Ага. Чем чище яд, тем его действие сильнее
Он разлил водку по чаркам, мы чокнулись и осушили емкости. Самогонка, но хороша! Мягкая, ароматная. Водку здесь делают методом дистилляции, до ректификационных колонн додумаются позже. Вот тогда и наступит погибель русскому мужику. Ректификат это яд, бьющий по печени и другим органам. Дистиллят тоже не подарок, но действует мягче. На ректификаты Россия перешла вследствие дешевизны последнего больше денег поступало в казну. А крепость водки в 40 градусов придумали акцизные чиновники, а не Менделеев, как утверждает легенда. Так акциз проще было считать его размер привязали к крепости водки. Прежде она составляла 3739 градусов. Ректификат российские власти всячески восхваляли: дескать, не несет вредных примесей. Ага. Чем чище яд, тем его действие сильнее
Я взял тонкий ломтик хлеба для господ нарезали, положил сверху ломтик ветчины, накрыл это дело располовиненным вдоль огурчиком, откусил. Вкусно! Хлеб свежайший и нисколько не похож на печиво из моего времени с их разрыхлителями и «улучшателями», ветчину коптили натуральным дымом, а огурчик только с грядки, да еще выращенный на не на гидропонике. Я эти пластмассовые овощи в своем мире никогда не покупал ни вкуса, ни запаха, одна химия.
Интересно вы едите, сказал Спешнев, все это время не спускавший с меня глаз.
За границей научился, ответил я. Попробуйте!
Он пожал плечами и соорудил себе такой же бутерброд.
Неплохо, сказал, прожевав. Хотя порознь вкуснее.
Я только плечами пожал: на вкус и цвет товарища нет.
Еще по чарке? предложил Спешнев и, не дожидаясь согласия, наполнил емкости. За что пьем, Платон Сергеевич?
За успех нашего безнадежного дела! предложил я.
Как это? удивился он, поставив чарку. Почему безнадежного? Вы о чем?
Многим сегодня положение России представляется безнадежным. На нас наступает лучшая армия мира во главе с лучшим полководцем. Французы движутся в глубь страны, они уже захватили бывшие польские земли, и скоро вступят в великорусские, если уже не вступили. Вся Европа ждет, когда мы потерпим поражение и подпишем унизительный мир. Только не будет его для Бонапарта. Его армию ждет конец, а самого ссылка на отдаленный остров и бесславная смерть.
Вы говорите это так, будто наперед знаете! удивился Спешнев.
М-да, не стоило пить
Так и будет, Семен Павлович, вот увидите.
Вы, что, провидец?