Может, он этой медитацией просветлен, коварство распознавать не умеет?
А может, умеет, да не хочет? Может, он боится, не хочет проблем на свою крону, а?
Ну, может. Откуда я знаю, что растениям нужно
Растениям, Оля, нужно то же, что всем. Воздух, вода, пища. И чтоб топор к шее не подносили. Но когда желания и стремления ограничиваются только этим, нужно быть готовым к тому, что для прочего найдется лесник. И он будет устанавливать свои законы.
Ты хочешь сказать, что это такая мировая справедливость?
Да. Потому что сейчас так есть. Более того потому что так было всегда. И пока ты живешь в этом мире и в этой стране это твоя справедливость тоже. И твои законы. И твой президент.
И ты всегда будешь прав, вздохнула мама. И такие, как ты.
Да, ответил Генрих.
Отыскал мамину руку, спрятавшуюся в теплой норке платка, как маленького зверька, и снова крепко и по-хозяйски сжал в своих пальцах. И по быстрому взгляду отчима, брошенному назад, Инна поняла, что он ее чует. И что всё это было сказано не только для мамы, но и для нее.
Инна отступила на цыпочках в коридор дрожа, но теперь уже не от ненависти, а от страха. И отчаяния
Инна допоздна засиделась на работе. Статья не получалась.
Поп-рысь Анжелика Витт насмешливо скалилась с рекламных фотографий острозубой улыбкой. Усыновленный мальчик доверчиво прижимался к ней, заглядывал в лицо, едва тронутое изменением острые ушки с пушистыми кисточками, профессиональный макияж, подчеркивающий раскосые желтые глаза. Почти человеческое лицо. Почти.
Интересно, кем он станет, подумала Инна. И что почувствует, когда узнает о причине смерти родителей, разорванных по дороге домой оборотнями. Такими же, как его приемная мать. Разорванными просто потому, что оказались на улице позже запрещенного часа. Как он будет после этого относиться к Анжелике Витт? Сможет по-прежнему называть ее мамой? Или к тому времени сам станет таким же? Ведь по последним исследованиям, на результат инициации влияет не столько наследственность, сколько воспитание А если примут закон об отмене ограничений, это произойдет значительно быстрее, и тогда на улицах может совсем не остаться человеческих детей Потому что дети не боятся инициации. Они весело играют на улицах в вампиров и оборотней, оставляя неудачникам и слабакам скучные роли людей. Копируют большой мир взрослых. Разреши им инициацию они так же весело и играючи побегут туда наперегонки
Страх инициации приходит позже. Когда взрослеешь. Тогда начинаешь бояться Чего? Что неверно выберешь облик? Или что не сумеешь пройти инициацию и получить тот облик, о котором мечтаешь?..
«Я не боюсь, подумала Инна. Я просто не знаю, чего хочу»
Сережа ждал возле редакции. Вертел в руках бордовую розу на длинном стебле. Напряженно улыбнулся при виде Инны, протянул цветок, коснулся на секунду Инниной ладони горячими пальцами.
На этот раз Инна старательно избегала безлюдных мест.
Сережа ждал возле редакции. Вертел в руках бордовую розу на длинном стебле. Напряженно улыбнулся при виде Инны, протянул цветок, коснулся на секунду Инниной ладони горячими пальцами.
На этот раз Инна старательно избегала безлюдных мест.
Они с Сережей съели по мороженому в своем любимом кафе; побродили по пешеходной улице, останавливаясь послушать музыкантов, посмотреть переливы воды в фонтане и гибкие танцы бродячих артистов. Инна чувствовала тепло Сережиной руки, лежащей на плече, и ни разу не ощутила прикосновения когтей. Его взгляд, который Инна тоже чувствовала почти всё время, был прежним внимательным и нежным, без звериной огненной поволоки Как будто примерещился тот осенний вечер в парке Как будто всё по-прежнему Инне очень хотелось в это поверить, и она поверила.
А потом спохватилась, что уже очень поздно.
Я тебя провожу, сказал Сережа.
«А как ты сейчас сможешь?..» хотела спросить Инна, но осеклась. Послушно согласилась: Хорошо.
Через три квартала, за поворотом, горячий яблочный пирог с корицей. Ты ведь любишь? И свежий кофе. Зайдем?
Откуда ты знаешь? удивилась Инна.
Чую, усмехнулся он.
Тонкие крылья носа чутко дрогнули, Инне почудилось, что и сам нос удлиняется, вытягиваются скулы, обрастая рыжей шерстью. Инна торопливо отвела взгляд.
Ты бы знала, как это здорово, неожиданно возбужденно сказал Сережа. Легонько сжал Иннино плечо. Так чуять запахи. И вкус. Тысячи новых оттенков. Как будто ты видел мир черно-белым, как в старинных фильмах, а потом вдруг прозрел. Это так красиво. Так восхитительно вкусно. Как свежеиспеченный яблочный пирог по сравнению с засохшей коркой хлеба. Понимаешь?
Наверное, осторожно ответила Инна.
Когти впивались в ее плечо, но она еще надеялась на возвращение руки.
И бежать. Так здорово бежать. Ветер и небо. И кажется, что твои ноги вертят землю, а потом она начинает вертеться под тобой сама. И понимаешь, что в этом смысл и другого не надо
Мама напишет мне разрешение на досрочную инициацию, неожиданно для самой себя сказала Инна.
Здорово! Когти еще сильнее впились ей в плечо. Посмотреть на Сережино лицо Инна уже не решалась. Здорово! У тебя всё получится. Это просто. И мы сможем по-настоящему быть вместе.