Кроме как на ментов, надеяться пока больше не на кого. Наша система, к сожалению, не предусматривает наличия собственных следственных органов.
Менты могут найти кого-либо только по случайному стечению обстоятельств, сказал наконец полковник. Специально они искать не умеют, даже когда их ежедневно за это трясут.
Здесь трудно не согласиться, вздохнул Виктор Евгеньевич. Но задействовать разыскную систему ФСБ у меня возможности нет. Знаю заранее мне скажут, что случай не тот.
ФСБ тоже едва ли что сможет. Разве что их служба собственной безопасности. Но и они сор из избы выносить не пожелают.
Генерал вздохнул еще раз.
Я понимаю твои чувства, Владимир Алексеевич, и твои мысли, может быть, слегка улавливаю. И даже допускаю, что ты в чем-то прав; но в целом ни ты, ни я не можем утверждать что-либо, не имея никаких фактов на руках. Обвинять без фактов, только на основании собственных подозрений, только потому, что кто-то мог, это не вариант...
Наверное, товарищ генерал, мне следует согласиться с вами. Тем более что сам я ничего ни предпринять, ни даже предположить не могу. Разрешите идти?
Иди, Владимир Алексеевич. Я намеревался было дать всем по десять дней отпуска, но тут новая работа намечается, потому на отдых только три дня. Группа ждет тебя, генерал посмотрел на большой монитор своего компьютера, на который выводилось изображение с камер наблюдения. Сына твоего я предупредил, он дома. Иди...
Группа в самом деле дожидалась полковника внизу, в вестибюле, рядом с кабинетом дежурного. На улице, как сразу сказал новоиспеченный полковник Анатолий Денисенко, дожидался микроавтобус, готовый доставить каждого до подъезда.
Почему не на этаж? без улыбки отшутился, словно проворчал, Владимир Алексеевич и сразу двинулся к вращающемуся турникету двери. Группа пошла вслед за командиром.
Отдых только три дня, сообщил Кирпичников перед посадкой в машину.
Я хотя бы на неделю рассчитывал, выразил недовольство майор Старогоров. Неделя до Нового года, потом рождественские каникулы; отдыхай не хочу... Для человека непьющего это, конечно, слишком много, но недели бы мне хватило.
Генерал намеревался дать десять дней думаю, вместе с каникулами, но тут новая работа подвалила. Через три дня жду всех выспавшимися, умытыми и побритыми.
Мне тоже обязательно бриться? спросила Тамара Васильевна.
Владимир Алексеевич промолчал, не поддержав шутки.
А что за работа будет? поинтересовался капитан Радимов, большой любитель задавать вопросы.
Не знаю. Не «не скажу», а просто «не знаю». Выспимся, и нам сообщат.
Владимира Алексеевича отвезли, как и полагается командиру, первым. Полковник вышел из машины. За ним вышел и Денисенко; тихо, чтобы другие не слышали, спросил:
Что с Надеждой? И посмотрел на окна, в которых горел свет.
Не нашлась. Искать буду.
А там? Анатолий Станиславович кивнул на окна.
Сына вызвали. Из командировки. Анализ на ДНК брали. В морге был неопознанный обгоревший труп женщины...
И как?
Экспресс-анализ не подтвердил идентичность. Полные данные будут только недели через две. Но экспресс-анализ, как говорит генерал, это девяносто девять процентов вероятности. Значит, нужно искать. Правда, еще не знаю, где и как...
Да, в наше время люди теряются. Просто так теряются, и всё.
Случается, что просто так, а случается, что и не просто...
А в твоем случае?
Есть подозрения, что не просто.
Подробности расскажешь?
Лучше не надо...
Помощь нужна?
Спасибо, Толя, если что потребуется, я обращусь. Тогда и подробности рассказать придется. Я знаю, что на своих друзей положиться могу.
Можешь. И полагайся. Мы же все, как тебе известно, люди без предрассудков. И не слишком стеснительные в отношении всяких авторитетов. А это важно.
Я знаю.
Денисенко вздохнул и сел в машину. И Владимир Алексеевич услышал, как он оправдался перед остальными за продолжительность разговора:
Наш командир категорически против того, чтобы как следует обмыть прошедшую операцию. А если командир против, я тоже настаивать не буду...
Дверь Владимир Алексеевич открыл своим ключом, который на время командировки оставлял в сейфе. В коридоре, в большой комнате и даже на кухне горел свет. Сын, услышав звук поворачивающегося в замке ключа, вышел встретить. Кирпичников-старший сразу заметил капитанские погоны на плечах Геннадия. Пожимая правую руку и одновременно обнимая свободной левой рукой, спросил:
Очередную звездочку в тайне держишь?
Думал по возвращении сюрприз преподнести... Только это не очередная, а внеочередная. До очередной мне еще, если помнишь, полтора года служить... После удачной операции присвоили. Оказалось, придется вместе с отцовской звездочкой обмывать... И у тебя, как я понимаю, тоже после удачной операции?
Мне еще рано обмывать. Хотя сослуживцы и зовут полковником, приказ я еще не видел. Да и не в настроение все это...
Да уж, пап... виноват, товарищ полковник...
Владимир Алексеевич разулся, разделся и прошел в комнату. Там царил обычный порядок все выглядело так, словно Надежда была дома. Даже палас на полу был привычно пропылесосен. Геннадий, с детства воспитанный в болезненной любви к чистоте, видимо, хозяйничал к приезду отца. А вот и чайник со свистком подал сигнал с кухни. Сын хорошо помнил, что отец сначала пьет чай, долго пьет, и только потом ужинает. И пока Кирпичников-старший обходил квартиру, Кирпичников-младший поспешил на кухню. Скорее всего, так он стремился успокоить нервы отца, возвращая его, как он думал, в привычное ложе быта, а в действительности его усилия только подчеркивали отсутствие в доме хозяйки. Но упрекать сына за старание, пусть и неумелое, тоже было нельзя. И Владимир Алексеевич понял это. Он прошел на кухню и сел пить чай вместе с сыном. Хорошо хоть, тот не догадался на время отцовского чаепития встать в дверном проеме плечом к косяку, как всегда делала мать...