То, что у Ленина не было друзей, подтверждали многие. Дорогим другом он сам называл разве что Инессу Арманд. «Сколько я помню, у Ленина не было близких, закадычных, интимных друзей, утверждал Соломон. У него были товарищи, были поклонники их была масса, боготворившие его чуть не по-институтски и все ему прощавшие»377. Тэффи, наблюдая за общением Ленина с коллегами по партии, отмечала, что «каждый был только материалом, из которого вытягивал Ильич нитки для своей ткани Друзей и любимцев у него, конечно, не было. Человека не видел ни в ком Всякий был хорош, поскольку нужен делу. А не нужен к черту. А если вреден или даже просто неудобен, то такого можно и придушить. И все это очень спокойно, беззлобно и разумно. Можно сказать, даже добродушно»378.
Ленин использовал людей. И был безжалостен ко многим использованным. «Не поддаться Ленину было нельзя, утверждал Валентинов. Не подчиниться ему можно лишь разрывая с ним»379. Ленин сменит вокруг себя много команд. «Держался и двигался рядом лишь тот, кто понимал партийное дело правильно, и лишь пока понимал, напишет Солженицын. Уходили все подряд, и какая сила уверенности нужна была не усумниться, не закачаться, не побежать за ними мириться, но, провидя будущее, стоять и знать: сами возвратятся, сами очнутся, а кто не вернется и пропади»380.
Отдельным ресурсом Ленина и немалым оказалась его супруга. Тыркова-Вильямс писала: «Не она ли первая признала в нем вождя? Признала и с тех пор стала его неутомимой, преданной сотрудницей»381. Крупская по-прежнему держала в своих руках очень многие нити, связывавшие эмиграцию с партийными ячейками внутри России. Троцкий подтверждал, что именно Крупская «стоит в центре всей организационной работы, принимает приезжающих из России товарищей, дает инструкции отъезжающим, устанавливает нелегальные связи, пишет конспиративные письма, зашифровывает и расшифровывает»382.
Отдельным ресурсом Ленина и немалым оказалась его супруга. Тыркова-Вильямс писала: «Не она ли первая признала в нем вождя? Признала и с тех пор стала его неутомимой, преданной сотрудницей»381. Крупская по-прежнему держала в своих руках очень многие нити, связывавшие эмиграцию с партийными ячейками внутри России. Троцкий подтверждал, что именно Крупская «стоит в центре всей организационной работы, принимает приезжающих из России товарищей, дает инструкции отъезжающим, устанавливает нелегальные связи, пишет конспиративные письма, зашифровывает и расшифровывает»382.
С Альпийских гор осенью 1904 года «Ильичи» спустились полными сил и смелых планов. И не одни.
Новая жизнь
План, как его описала Крупская, был дерзок: «Тем временем, когда ЦК в России вел двойственную примиренческую политику, комитеты состояли из большевиков. Надо было, опираясь на Россию, созвать новый съезд. В ответ на июльскую декларацию ЦК, которая лишала ВИ возможности защищать свою точку зрения и сноситься с Россией, ВИ вышел из ЦК»383.
Человеком, вновь внушившим Ленину уверенность в его силах, был Александр Александрович Богданов (Малиновский). Врач-психиатр и профессиональный революционер, он был известен в партийной среде как автор «Краткого курса экономической науки» и «Основных элементов исторического взгляда на природу». Имел обширные литературные связи в Петербурге и Москве, в частности с Горьким. «Около Ленина, твердо решившего организовать свою партию, не было ни одного крупного литератора, даже, правильнее сказать, кроме Воровского, вообще не было людей пишущих. Богданов, объявивший себя большевиком, был для него сущей находкой, и за него он ухватился. Богданов обещал привлечь денежные средства в кассу большевизма, завязать сношения с Горьким, привлечь на сторону Ленина вступающего в литературу бойкого писателя и хорошего оратора Луначарского (женатого на сестре Богданова), Базарова, молодых марксистетвующих московских профессоров»384. Именно Богданов уговорил Ленина вернуться в Женеву и взяться за дело.
Крупская рассказывала, что в горах «нервы у ВИ пришли в норму Август мы провели вместе с Богдановым, Ольминским, Первухиными в глухой деревушке около озера Lac de Bre Наметили издавать свой орган за границей и развивать в России агитацию на съезде. Ильич совсем повеселел Осенью, вернувшись в Женеву, мы из предместья Женевы перебрались поближе к центру, ВИ записался в Societe de Lecture, где была громадная библиотека и прекрасные условия для работы»385.
«Как только Ильич окончательно решил действовать, его нельзя было узнать, писал Лядов. У него был уже готовый план. Мы вместе с вновь прибывшими из России товарищами образуем конференцию партработников, стоящих на позициях большинства. От имени этой конференции выступаем с воззванием начинаем усиленную агитацию за созыв экстренного съезда. При сочувствии основных организаций созываем одну или ряд конференций в России, проводим на них нашу платформу, предлагаем им утвердить фракционный центр, который назовем Бюро Комитетов Большинства, и признать своим органом газету Вперед, которую сейчас начнет выпускать редакция из Ленина, Богданова, Луначарского, Ольминского и Воровского»386.