Как мы поедем? ушел я от ответа.
Мы подвезем вас до аэродрома, это около сотни миль отсюда. Полицейский будет вас сопровождать.
Если все подозрения ошибка, он вернет вас сюда самолетом, и вы доберетесь до кемпинга автобусом.
И я ничего не потеряю, кроме мелочи на автобус и даром пропавшего времени, саркастично подытожил я.
Копы промолчали.
Я немного подумал.
Нет, сегодня я не полечу. Мы с вами поедем в город, и я под охраной полицейского пробуду в отеле до завтрашнего утра. У меня тут есть срочные дела, и я не могу
Вы из породы независимых, а, приятель?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
Вы правы, черт возьми. И если я поеду с вами добровольно, то лишь при условии публикации в, газетах заявления, что ошибся портье при опознании. Тогда можете забирать меня.
Окей, мы забираем вас.
Помощник окружного прокурора, ожидавший в аэропорту, чувствовал себя не очень уверенно. Мое поведение прибавило ему сомнений, но он был упорен и не соглашался ожидать до утра. Я приводил все новые аргументы, и наконец заявил, что просто боюсь летать ночью.
Помощник прокурора не сдавался.
Послушайте, Лэм, если хотите вернуться сюда на работу, я вас доставлю обратно. Самолет зафрахтован. Я бы просто мог арестовать вас
Могли бы, предъявив мне обвинение.
Я не намереваюсь пока выдвигать обвинение против вас.
Ол-райт, тогда мы улетим утром.
Устав от препирательства, он сказал доставившим меня копам:
Не спускайте с него глаз. Я попытаюсь дозвониться прокурору.
Он проторчал в телефонной будке минут двадцать. Копы убеждали меня в необходимости лететь сейчас же.
Вы сами напросились на это, сказал вернувшийся помощник прокурора. Мы возвращаемся немедленно.
Собираетесь предъявить мне обвинение?
Собираюсь арестовать вас по подозрению в убийстве.
У вас есть ордер на арест?
Нет.
Тогда я требую адвоката.
Он вам ничем не поможет.
Не ваше дело. Я требую вызвать адвоката.
У нас нет времени на это. Самолет готов к вылету.
Я вправе вызвать адвоката, резко сказал я и направился к телефонной будке.
Они накинулись на меня. Один схватил меня за одно плечо, второй за другое. Портье в вестибюле глянул на нас с удивлением. Пара, сидевшая тут же, поднялась и удалилась.
Окей, ребята, сказал помощник прокурора. Едем!
Они втолкнули меня в машину и примчались прямо к самолету. Он был уже готов, моторы прогревались, и меня запихнули внутрь. Помощник прокурора наклонился ко мне:
Вы сами настаивали на жестком варианте, приятель. Придется последить за вами, чтобы вы не выкинули какого-нибудь фокуса во время полета. Он надел на мое запястье наручник, а другой прикрепил к ручке кресла.
Пристегните ремни, объявил пилот.
Помощник прокурора застегнул на мне ремень.
Вам следовало бы, заметил он, вести себя по-другому. Ну а когда мы приземлимся, продолжал он, надеюсь, не будете сопротивляться тому, чтобы вас отвезли в отель, чтобы портье мог глянуть на вас?
Я не собирался уступать:
Это вы избрали не лучший способ общения. Я говорил вам, что прилечу завтра утром и пойду с вами куда угодно в отель или в любое другое место, где портье может глядеть на меня сколько угодно. Но вы меня прижали, уволокли силком. Если вы меня арестуете и посадите в тюрьму, я расскажу свою историю журналистам. Если хотите провести опознание, ставьте меня в шеренгу с другими и проводите, формальную процедуру идентификации.
О, значит, так?
Значит, так.
Черт побери, теперь я убежден, что именно вы приходили в отель.
Вы просто набиваете себе цену, сказал я. Газеты распишут, как портье опознал меня по фотографии и как вы отыскали меня
То была предварительная идентификация, поправил меня помощник прокурора.
Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется с живым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.
Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, но передумал, отошел и уселся в кресло.
Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется с живым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.
Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, но передумал, отошел и уселся в кресло.
Пилот оглянулся, убедился, что ремни все пристегнули, и взялся за штурвал. Самолет пробежал по взлетной дорожке и оторвался от земли.
Полет прошел гладко. Сигнальные огни летели мне навстречу, мигая красными глазами. Время от времени под нами проносились небольшие селения. Я поглядывал в окно и представлял себе, как ворочаются в постелях люди, просыпаются, заслышав рев моторов над своей крышей, не зная, что в самолете человек, замешанный в смертельной игре, где карты ложатся против него.
Когда мы пролетали над горами, пилот обернулся и сделал нам какой-то знак. Я догадался, что он предупреждал нас о крутых подъемах и спусках самолета. И действительно, мы поднимались и опускались, и, когда, наконец, приземлились на аэродроме, я чувствовал себя выжатой мокрой тряпкой.
Самолет оказался в дальнем конце аэродрома. Помощник прокурора поднялся, подошел ко мне, снял с ручки кресла наручник.
Послушайте, Лэм, сказал он, сейчас вы сядете в машину и поедете с нами в тот самый отель. Только предупреждаю: никаких фокусов, никаких публичных заявлений.