Что ж, улыбаясь признал Мейсон, в этом что-то есть. До чего может дойти человек ради того, чтобы взрастить в себе скептицизм!
Именно этого он и добивается, сказала Дайана. Он убежден, что мы, янки, похожи на легковерных и жадных детишек. Является к нам кто-то и говорит: «Хотите, я достану для вас жар-птицу? Только для этого вы должны сделать то-то и то-то». И все без всяких расспросов бросаются плясать под его дудку.
На лице Мейсона отразился возросший интерес.
Я совсем не прочь побеседовать с этим Бартслером, заметил он. Но пока что давайте все-таки выясним, что с вами стряслось.
Все началось с того, что Карл Фретч
Секунду, перебил ее Мейсон. Давайте по порядку. Кто такой Карл Фретч?
Сын миссис Бартслер от предыдущего брака. Испорченный юнец, каких мало, хотя это трудно определить, пока он не сбросит с лица маску. Он верит, что станет великим актером, и потому все время играет: и когда думает, и когда говорит. У него все данные для этого, но вдобавок его так здорово вышколили, что кроме прекрасных манер трудно что-либо разглядеть. На самом же деле под этой личиной скрывается порочный, самолюбивый, расчетливый и вероломный бесенок.
А миссис Бартслер? спросил Мейсон.
Просто гадина! смачно отрезала Дайана.
Мейсона разобрал смех.
Да, я понимаю, что сгущаю краски, продолжала она, но стоит мне вспомнить, как они надо мной издевались
Давайте установим остальных «они». Кто еще проживает в доме?
Фрэнк Гленмор, Карл Фретч, мистер и миссис Бартслер, потом экономка старая семейная прислуга, проработавшая у них многие годы. Заездили ее до смерти. Она ведь глухая
Кто такой Гленмор?
Что-то вроде управляющего на рудниках. С тех пор как у мистера Бартслера ухудшилось зрение, Гленмор как бы у него в помощниках. По-моему, они на равных паях. Он вам обязательно понравится: очень объективный и всегда готов выслушать мнение собеседника. Мне он по душе.
Сколько ему лет?
Тридцать восемь.
Вы постоянно проживали у них дома или приходили в определенные дни?
Пришлось поселиться у них, так как мистер Бартслер хотел, чтобы я читала ему перед сном. Но, конечно же, у меня есть своя квартирка в городе. Мы снимаем ее на пару с подругой. Я решила не отказываться от квартиры, во всяком случае до тех пор, пока не выяснится, будет ли эта работу постоянной.
Где находится ваша квартира?
В меблированном доме на Пальм-Виста.
Хорошо, а теперь послушаем о Карле Фретче и вашем глазе.
Ну, Карл преследовал меня каждый мой свободный вечер, звал то в кино, то еще куда-нибудь, но я всякий раз отшивала его: ссылалась то на головную боль, то на маникюр, то на письма, которые я будто бы должна написать; в общем, всегда была с ним любезна, но держала на расстоянии.
Что же случилось вчера вечером, отчего так круто изменилось ваше отношение к нему?
Ну, я стала замечать, что его мать стала страшно злиться на меня. Ей казалось, что я слегка задираю нсс. Ну, мне з обшем-то тоже несладко одной, и я не зижу ничего дурного з том, чтобы поужинать здвоем или з кино сходить; зот и дала ему свое согласие.
Что же случилось?
Ооило этому мальчишке выйти из нома, продолжала она свой рассказ, как он изменился до неузнаваемости. Сперва я страшно удивилась. Он явно играл роль, старался создать выдуманный им самим же образ эдакого светского льва. Мы поехали в ресторан, где Карл стал гонять официантов, заказывать коллекционные вина и какие-то компоненты для своего «особенного» гарнира, причем все делал с таким вальяжным видом, словно
Сколько ему лет, вы сказали? спросил Мейсон.
Двадцать второй пошел.
Он служил в армии?
Его комиссовали, одному Богу известно по какой причине. Я так поняла, что об этом не полагалось расспрашивать. Наверно, какой-нибудь сердобольный врач рассмотрел его в лупу, разглядел сдвиг по фазе и решил сделать доброе дело.
Что случилось после ужина? спросил Мейсон.
Обычные уговоры правда, в необычной форме.
То есть?
Я попробовала было как можно любезней расставить все точки над «и», но тут он сорвал маску и я увидела подлинное лицо этого гаденыша.
И как вы поступили?
Влепила ему пощечину, вышла из машины и пошла пешком.
А он?
Бросил меня на дороге, подлец.
И далеко от дома?
Я думала, на краю света. Слава Богу, какая-то машина подбросила меня до стоянки такси. По дороге домой оттуда я вдруг вспомнила, что, выпрыгивая из машины Карла, я оставила в ней свою сумочку и что теперь у меня ни гроша с собой. Как назло, я обычно засовываю пятерку за чулок на всякий пожарный.
Я стала уговаривать таксиста подняться со мной в дом, чтобы расплатиться с ним. Как раз в ту же самую минуту подъехало другое такси и оттуда вышла почтенного вида женщина лет пятидесяти, слегка прихрамывающая на одну ногу. Услышав наш с таксистом разговор, она заплатила за меня, несмотря на все мои протесты. Потом мы поднялись на веранду и прежде, чем я догадалась спросить ее имя, она нажала на дверной звонок. Дверь открыл Фрэнк Гленмор. Она сказала, что они договаривались о встрече по телефону, на что мистер Гленмор ответил: «Да-да, как же, насчет того рудника», и пригласил ее в дом. Я так и не узнала, как ее звали.