Он бы посчитал недостойным мужчины испытывать нежные чувства к каким-то пичугам, которые годятся только на то, чтобы упражняться по ним в стрельбе. Стрелять, конечно, мне в них доводилось, но гораздо больше мне нравится просто наблюдать за ними, как мы с вами делаем это сейчас.
Кейт почувствовала, как ее охватывает глубокое чувство симпатии к нему. Наверное, Элизабет права: герцог Белдон – тонкая, чувствительная натура. Он определенно не эгоистичный, самодовольный аристократ, каким она его представляла.
Герцог наклонил голову и испытующе взглянул на Кейт. Что-то в его лице изменилось. Глаза потемнели, взгляд стал более пристальным.
– Мне нравится наблюдать за птицами, но есть еще кое-что – гораздо более важное. Что-то, о чем я мечтал с того момента, когда впервые увидел вас на балу.
Сердце Кейт затрепетало. Машинально облизнув губы, она спросила:
– И... и что же это?
– Поцеловать вас, Кейт. Я долго ждал подходящего момента и больше ждать не намерен. – И в следующую секунду Кейт оказалась в его объятиях. Губы герцога, теплые, шелковистые и необыкновенно мягкие, прильнули к ее губам. Сердце Кейт исступленно забилось, а пальцы впились в лацканы его сюртука.
Какой же он высокий, мелькнуло в голове Кейт, и, встав на цыпочки, она обхватила руками его шею. Поцелуй все продолжался, и Кейт почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она затрепетала, чуть слышно застонав.
Рэнд еще крепче притянул ее к себе, прижимаясь к ее губам с еще большей страстностью. Кейт не впервые в жизни целовалась с мужчиной, кое-какой опыт у нее уже имелся. Один раз она целовалась со студентом колледжа в Бостоне, где преподавал отец, второй – в Дакаре, с молодым английским офицером из расквартированного там контингента. Невинные поцелуи, сдержанные, не требующие ничего, пронизанные уважением к ее юности и положению ее отца.
А в этом жгучем поцелуе герцога не было ничего сдерживающего. Он был страстным, требовательным, будоражившим кровь. Кейт ответила на поцелуй с таким же жаром, осторожно коснувшись языком языка герцога, и услышала, как он застонал. От него пахло сладким красным вином. Рот его показался Кейт обжигающе-горячим и невероятно сладостным.
– О Господи, Кейти, – прошептал герцог, на секунду оторвавшись от ее рта и принимаясь покрывать поцелуями ее шею. – Ты даже не представляешь, как я тебя хочу. Я думаю об этом день и ночь.
От этих слов сердце Кейт забилось еще быстрее, а по телу разлилась сладостная истома. Зарывшись дрожащими пальцами в волосы герцога, она вновь почувствовала на своих губах его губы. Сквозь тонкую ткань платья она ощутила его упругое напряженное тело и почувствовала, как внизу живота возникла незнакомая ноющая боль.
Язык герцога еще глубже проник к ней в рот, и у Кейт подкосились ноги.
На секунду ей показалось, что сейчас она упадет, но крепкие руки подхватили ее, не дав рухнуть на землю. А сладостный поцелуй все продолжался. Кейт и не заметила, как герцог расстегнул пуговки у нее на платье. Догадалась о том, что ее раздевают, лишь по тому, что почувствовала разгоряченной кожей легкое дуновение ветерка. Платье соскользнуло к поясу, но Кейт не сразу уловила опасность. Лишь когда горячая рука герцога легла ей на грудь, она немного пришла в себя и замерла, понимая, что должна его остановить.
Рэнд успокоил ее легкими поцелуями; потом, коснувшись рукой соска, принялся поглаживать его, и сознание Кейт снова затуманилось, а тело обдало жаром. Наклонив голову, Рэнд взял сосок в рот, намочив при этом тонкую ткань рубашки, и принялся легонько покусывать его. Кейт показалось, что она сейчас упадет в обморок.
– Рэнд... – прошептала она и прильнула к его шее, едва не всхлипывая от наслаждения, которое он ей дарил.