Глава 7
Что я такого в жизни совершил, чем заслужил это нечеловеческое издевательство?!
И что, собственно, происходит? Где я? Кто там? В дверь стучали, скребли и снова стучали. Правда, несильно. Зря. В битве безмятежной закукленности с враждебной надоедливостью с разгромным счетом побеждал сон.
Замков двери не имели. Не дождавшись ответа, мою страдальчески заголосившую охранницу отодвинули, в проеме очертилась испуганная голова Томы.
Чапа, срочно. Нужно поговорить. Ее взгляд упал на недовольно ворочавшуюся Зарину. Наедине.
Ага. Я перевернулся с боку на спину. Через пять минут. Хрп-ссс
Началось землетрясение.
Чапа!
Что?! вскинулся я, продирая глаза.
Нет, стены не шатались. Шатали меня. Шатали руки Томы, только что бывшей в двери и вдруг оказавшейся у постели. Тормошило так, что внутренний мир разлетался быстро линяющими фейерверками, а глаза не фокусировались.
Нужно кое о чем поговорить, об очень важном. Смертельно важном!
Подъем! громогласно разнеслось по школе. Всем построиться у купальни. Считаю до десяти. Раз
Я подскочил, хватаясь то за рубаху, то за штаны, и сверля Тому намекающим взглядом.
Ладно, позже Она со вздохом отвернулась. Пойми, это очень важно. Важнее не бывает.
Тома выскользнула из комнаты. Спиной к соседке нахлобучив оба предмета гардероба, еще не отошедший ото сна я как пуля со смещенным центром тяжести, то есть, такой же потерявший ориентацию и спотыкающийся, вылетел вслед за сумевшей обогнать меня Зариной.
Дядя Люсик считал:
Восемь, девять, десять!
Все ученицы и я выстроились в произвольную шеренгу возле бассейна. Кто куда встал. Не по росту, как у нас на физкультуре, а по желанию. Я встал около Томы, Зарина мгновенно подперла мой бок с другой стороны.
Дядя Люсик удовлетворенно кивнул.
Доброго всем утречка. Что-то квелые вы какие-то. Спалось хорошо?
Отлично! Здорово! Чудесно! раздалось с разных сторон.
Доброго всем утречка. Что-то квелые вы какие-то. Спалось хорошо?
Отлично! Здорово! Чудесно! раздалось с разных сторон.
Глаза папринция посмеивались. То ли он догадывается о ночных приключениях, то ли откровенно знает.
Пробежка, один круг, потом умываться и завтракать. Марш!
Дежурные бойники распахнули ворота. Первой на простор ринулась Аглая, за ней, на правах подруги-наперсницы и дочери смотрительницы школы, Варвара, остальные кто как. Оказавшись снаружи, все помчались по кругу вдоль стены.
Чапа! вновь попыталась поговорить со мной Тома.
Не разговаривай, быстро выдохнешься, посоветовал кто-то из бежавших рядом.
Чтобы слышать друг друга на бегу, нужно говорить громко. Мы не одни. У Томы снова не получилось задуманное, и она с неожиданной злостью помчалась вперед.
С выжженными сухотой глотками, взвинченные и неимоверно усталые, сразу по возвращении мы бросились к чаркам и тазикам умывальни. Некоторые сначала заходили в уборную. Умываясь, я терпеливо дожидался, пока туалет освободится, не хотелось попасть в неприятную ситуацию. Надо сказать папринцию насчет отдельного туалета. Или разрешить ходить туда, куда он сам ходит. Можно же в виде исключения сделать для меня такую малость, если оставили с девочками.
Чапа, будь осторожен, шепнула Тома на ходу, выбрав миг, когда рядом никого не оказалось. Карина сказала
В это время последняя девочка покинула уборную.
Прости, извинился я и забежал внутрь.
Тома, конечно, за мной не пошла, как бы ни хотелось ей сказать недосказанное.
Завтрак!
Не успел я выйти, как толпа понесла меня к столам кухни. Расселись, ложки старательно застучали, челюсти с удовольствием мололи и дробили, горла проглатывали и требовали еще. Тома сидела сама не своя, на вкус не обращала внимания, жевала машинально, как корова на лугу. Глотала через силу.
Завершился прием пищи новым совместным декламированием.
Молитву возвышения, скомандовал дядя Люсик, или как вы говорите, возвышенку. Алле хвала!
Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
Как с заповедями, дружный хор принялся отчеканивать, четко разделяя каждую фразу и будто бы высекая ее в скрижалях памяти, если такие есть.
Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет.
Я берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня.
Я забочусь о своем здоровье, ведь потом оно позаботится обо мне.
Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне.
Я воздаю выше необходимого Алле-всесвидетельнице, творительнице миров и воительнице умов, да простит Она нас и примет, и наступит время, когда воздастся мне.
Как Она создала наш мир, так и я во славу Ей создаю себя.
Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю.
Я не прошу. Я действую.
Для меня нет невозможного. Трудно да, долго может быть, но не невозможно.
Я слушаю умных, но верю только верным. В этом состоит мудрость.
Я никогда, никогда, никогда не сдаюсь.
Меня можно убить, но нельзя сломать.
Я так живу и примером учу детей. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
Кто-то из мелких весело втиснул:
А если у меня нет детей?
Дядя Люсик не поставил выскочку на место, как сделал бы на его месте любой учитель, а добродушно разъяснил:
Пример он для всех. Дети бывают не только свои. Вы сами еще дети. Будьте примером для своих соратников и для чужих детей. Алле хвала!