Так же, впрочем, как он платил жалованье миссис Шеффилд, поварихе, и миссис Бэннок, экономке. Обе женщины были наняты одновременно со служанкой.
Элизабет сидела, обхватив себя руками, и мелко дрожала всем телом.
— Где мистер Петре?
— Он позавтракал вместе с мистером и миссис Уолтере, а потом они все вместе уехали. Миссис Уолтере хотела разбудить вас, но мистер Петре сказал ей, чтобы она не мешала вам спать.
Ее муж. Ее отец. Вот уж действительно не важно, кто из них задумал убить ее или кто из слуг должен был выполнить приказ.
— Спасибо, Эмма, а теперь можешь оставить меня.
— Давайте я вызову доктора.
Чтобы Эдвард мог обвинить ее в покушении на самоубийство?
Возможно, он даже не стремился убивать ее. Нимфоманка, да к тому же покушающаяся на самоубийство, была идеальной кандидаткой для Бедлама.
— Нет, не надо.
— Приготовить вам ванну?
Элизабет представила себе турецкую баню у графини. По ее словам, у Рамиэля была такая же.
— Нет, ничего не надо.
От этого дома она не желала ничего. Ни нарядов, ни драгоценностей.
Эмма с трудом поднялась на ноги. Джонни остался на месте.
— Вы не можете оставаться здесь, миссис Петре.
Верный слуга.
— Да, я знаю.
Она закрыла глаза и плотно сжала губы.
— У вас есть куда уехать?
— Да.
— Хотите, чтобы Эмма уложила ваш саквояж?
— Нет. — Она не хотела брать с собой ничего, что было куплено на деньги Эдварда. — Я только хочу подняться…
Ноги отказывались ей служить, поэтому пришлось ухватиться за лакея, чтобы не упасть обратно в кресло. Стараясь держаться прямо, она медленно прошла в туалетную комнату, там почистила зубы и прополоскала рот, затем тяжело наклонилась над раковиной и прижалась лбом к холодному зеркалу над ней.
Кто-то пытался убить ее… и едва не преуспел в этом.
Что она скажет сыновьям? Что либо их отец, либо дед потенциальный убийца?
Когда она открыла дверь, Джонни уже ждал ее с плащом в руках. Чуть покачиваясь, она пыталась стоять неподвижно, пока он набрасывал на нее плащ. Для слуги он держался достаточно фамильярно, ласково застегивая пуговицы.
— Кто это сделал, Джонни?
Он сосредоточенно пристраивал черный капор у нее на голове. У него была смуглая кожа, но без того золотистого оттенка, как у Рамиэля. Словно ребенку, он бантиком завязал ей под подбородком ленточки капора.
— Я не знаю, мэм. — Он отступил назад и вытащил из-под своего плаща ее ридикюль. — Я знаю только, что это не Эмма.
— Откуда?
— Она сказала мне, что вы не против ее замужества. А слуги не убивают добрых хозяев.
Возможно, Эмма и не пыталась убить ее, но она могла положить начало раздору, сообщив Эдварду о ее вылазках ранним утром.
— Как получилось, что вы оба появились тут так вовремя?
Элизабет без особого интереса отметила, как краска залила смуглое лицо лакея.
— Комната Эммы прямо над вашей, мэм. Мы были… вместе… и я почувствовал запах газа.
— Я не сомневаюсь, что мистер Петре даст Эмме блестящие рекомендации. — Элизабет порылась в своей сумочке и вытащила кошелек с мелочью. — Вы меня простите, что я не очень щедра. Прощай, Джонни, желаю тебе счастья.
— Куда вы поедете, мэм?
Она напряглась.
— Ценю твою заботу, но это тебя действительно не касается.
— Приготовить экипаж для вас?
Либо Томми, грум, либо Уилл, кучер, сообщил Эдварду о ее визите к графине. Ей не хотелось, чтобы кто-либо из домашних знал о ее местонахождении.
— В этом нет необходимости.
Парадная дверь была открыта, а все слуги словно специально работали в разных местах, так что она смогла выйти незамеченной. Солнце ярко светило. Пройдя шесть кварталов, Элизабет попыталась остановить кеб. Тот промчался мимо, как и два других, пока один не остановился.
— Вам куда, мэм?
Расправив плечи, она взглянула на преждевременно состарившееся лицо кучера и указала ему место, куда она хотела направиться.