Как-то раз она сказала Элизабет, что двери ее дома всегда для нее открыты, если ей захочется поговорить. Но Элизабет не могла быть откровенной даже со своей матерью. И уж конечно, она не собиралась докучать своими проблемами матери Рамиэля.
Белая дверь широко распахнулась. Появившийся дворецкий окинул невозмутимым взглядом сначала грума, а затем Элизабет. Она протянула ему свою визитку, предварительно загнув вниз один из четырех углов.
— Я хотела бы видеть графиню Девингтон.
Дворецкий склонил густую черную шевелюру.
— Я проверю, дома ли ее светлость.
Элизабет кивком головы отпустила грума.
— Томми, подожди меня у кареты.
Томми, молодой парень лет девятнадцати, стянул с головы вязаную шапку.
— Да, мэм. — Это был тот самый парень, которому пять дней назад стало плохо, перед тем как на Лондон опустился густой туман.
Элизабет рассеянно наблюдала за игрой бледных солнечных лучей на медной ручке дверного молотка. Ее одолевали темные, злые, пугающие мысли. Эдвард обещал забрать ее сыновей. Затем он пригрозил ей психиатрической лечебницей. Она не могла больше так жить.
Не прошло и пяти минут, как вернулся дворецкий.
— Миссис Петре, пожалуйста, следуйте за мной.
Элизабет пошла за слугой. Восточный ковер, покрывавший пол в холле, где стены были отделаны дубовыми панелями, скрадывал ее шаги. Сквозь застекленную крышу пробивались лучи света. В конце коридора дворецкий открыл дверь, за которой скрывалась лестница, также освещенная солнцем.
Не говоря ни слова, дворецкий проследовал дальше и стал спускаться вниз по ступенькам. Держался он при этом так прямо, будто проглотил шомпол, — Бидлс наверняка позавидовал бы его выправке. Неожиданно остановившись, слуга поклонился Элизабет и, открыв перед ней дверь, расположенную в конце лестницы, отступил назад.
Горячий, влажный воздух заполнил лестничную площадку. Элизабет с любопытством переступила порог.
Она слышала что-то о домашних парилках, но никогда их прежде не видела. Графиня, лениво плескавшаяся в небольшом бассейне, по своим размерам больше походившем на пруд, лениво подплыла к Элизабет. Купальника на хозяйке дома не было. Сквозь пар и воду просвечивали контуры ее обнаженного тела.
Элизабет никогда не видела другую женщину раздетой.
— Графиня Девингтон, — произнесла она, заикаясь, — прошу извинить меня, Я не хотела вам мешать. Дворецкий не сказал… Я, пожалуй, зайду в другой раз, в более подходящее время.
Над водой разнесся легкий смех. В нем звучала та же непринужденность, что и у Рамиэля.
— Элизабет, дорогая, не говорите глупостей.
— Но вы… вы… — Она вдохнула тяжелый, горячий воздух.
— Купаюсь.
Графине явно не страдала избытком целомудрия, свойственного Элизабет.
— Я думала, что вам будет интересно узнать что-нибудь о традициях Аравии. Купание занимает важное место в жизни арабов — как мужчин, так и женщин. Со временем я очень пристрастилась к турецкой бане, и поэтому по приезде в Англию я устроила у себя такую же.
Графиня высунула руки из воды и хлопнула в ладоши. Элизабет представилась прекрасная возможность оценить ее упругую, округлую грудь, которая никак не вязалась с образом пятидесятивосьмилетней женщины.
Элизабет быстро отвела глаза. Это был какой-то абсурд. Она же держала в руках искусственный фаллос; конечно же, она сможет преодолеть смущение при виде обнаженной женщины. Однако, несмотря на все усилия, Элизабет никак не могла заставить себя посмотреть на графиню.
— Жозефа, отведи миссис Петре за ширму и помоги ей раздеться. Она еще не совсем освоилась с нашим образом жизни.
Маленькая, сморщенная женщина, одетая в нечто похожее на простой кусок шелка, обернутый вокруг тела, решительно направилась в сторону Элизабет.