Она возразила ему, словно и не заметила, как накануне он открыто заглядывал к ней за корсаж и наслаждался каждым мелькнувшим кусочком гладкой белой кожи ее округлостей. Словно она не могла себе представить, что мужчина может дрожать от страсти к ней.
— У вас очень женственная фигура, не то что у плоскогрудых девиц с тощими ногами без бедер.
Элизабет обозлилась, ее самолюбие было уязвлено.
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мою внешность, лорд Сафир.
— Миссис Петре, существуют определенные вещи, которые мужчина может проделывать с полногрудой женщиной и которые невозможны с менее щедро одаренной женщиной. — Рамиэль объяснял мягко, мечтательно упершись взглядом в ее грудь. — Вы можете гордиться своим телом.
— Какие же именно штучки может проделывать мужчина с «женственной» фигурой, лорд Сафир? — спросила она язвительно. — Использовать ее грудь в качестве спасательного круга?
Рамиэль засмеялся. Элизабет Петре никогда не перестанет удивлять его.
— Если вы закончили, может быть, мы продолжим наш урок? Итак, как все-таки женщина соблазняет мужчину? — спросила Элизабет холодно. — Только, пожалуйста, не говорите мне, что с помощью голых грудей. Мне трудно будет поверить, что половина светских леди трясла своими телесами перед вами.
Рамиэль снова прыснул от смеха.
— Вы поражаете меня, миссис Петре. Я и не представлял, что вы знакомы с подобными выражениями.
— Вас могут поразить мои познания, лорд Сафир. Леди может не употреблять их, но очень трудно ничего не слышать, когда работаешь с бедными.
— Здесь, в моем доме, вы можете говорить все, что вам вздумается. Уверяю вас, я много чего наслушался, причем от очень-очень знатных леди.
Графиня, мать Рамиэля, посмеялась бы, если бы слышала, как он ее представляет. Впрочем, Элизабет Петре не слишком верила в ее знатное происхождении.
Рамиэль смягчился.
— Соблазнительна та женщина, которая получает удовольствие от собственного тела, миссис Петре. То, как она одевается, как ходит, как говорит, — все это обычно сообщает мужчине то, что ему следует знать.
— А именно?
Его голос стал проникновеннее:
— Что она хочет его.
— Я не кокетничаю с вами, лорд Сафир.
— Я знаю.
— Вы мой наставник.
— В этой комнате — да.
— До того как вы согласились учить меня, вы знали, что у моего мужа есть любовница?
Рамиэль напрягся. Она не могла знать… и все же?
— Я не вращаюсь в кругах вашего мужа.
— Но до вас доходили слухи?
— Всегда полно слухов, — возразил он загадочно. — Иначе вы не были бы здесь.
Элизабет глянула на маленькие серебряные часики, приколотые к платью.
— Спасибо за вашу откровенность и прямоту. — Она положила золотую ручку на стол рядом с недопитым кофе. — Это был настоящий урок.
Урок, который только начинается.
— Шестая глава, миссис Петре, вам она будет особенно интересна.
Элизабет, с трудом сдержав любопытство, засунула свои записи в сумочку.
— Правило номер четыре.
Элизабет не подняла головы.
— Еще достаточно предметов туалета, которые я могу сбросить, лорд Сафир. Сейчас февраль, следовательно, все наряды сшиты с турнюрами.
Рамиэль внимательно посмотрел на нее.
— Как вы догадались, о чем я собирался сказать?
Она поднялась, натягивая перчатки.
— Похоже, вы одержимы женской одеждой… или, вернее, отсутствием ее.
Настанет день… надо надеяться, скоро… когда они будут проводить занятия вообще без одежды.
— Очень хорошо. Перед тем как отойти ко сну, ложитесь на живот и потритесь вращательными движениями таза о матрас.
Было слышно, как у нее перехватывало дыхание.
— Любовь — это тяжелый труд. — Он уставился на бархат, обтягивавший мягкую округлость ее живота, представляя себе ее курчавое руно, такое же рыжее, как ее волосы, представляя себе, как его фаллос проникает в нее.