— Эдвард Петре действительно приходил сегодня?
— Да.
— Он был один?
— Нет.
— С кем он приходил?
— Я не знаю.
Кэтрин в недоумении приподняла брови.
— Коннор, пожалуйста, не лги мне.
— Я не лгу, мадам, это была женщина. Ее лицо скрывала густая вуаль, и она не разговаривала. Я не знаю, кто она. Я даже не уверен, что это была женщина.
Глава 22
Элизабет проснулась с громким стоном. Ей не хватало воздуха, она чувствовала, что задыхается. Казалось, будто темнота, окружавшая ее, наполнена пульсирующей болью. Какое-то время она не осознавала, что ее пылающее тело охвачено диким, неконтролируемым желанием. Но потом она вспомнила.
Кусок кекса, который попробовала Элизабет, был посыпан не арахисом, а мелко измельченными насекомыми. Шпанская мушка, а, по словам графини, это была именно она, широко использовалась как на Востоке, так и на Западе, и ее легко было достать.
Господи! Кто-то пытался отравить ее сыновей! А вместо них отравил ее.
Вибрирующая темнота давила на Элизабет; она казалась ей непроглядно черной, подобно жуку, которого она проглотила. Подкатившая к горлу тошнота заставила ее быстро откинуть простыни и спустить с постели ноги. И тут рука Элизабет запуталась в шелковой мужской рубашке, которая оказалась на ней вместо пеньюара. Она замерла. Чья-то рука нежно провела по ее спине, затем скользнула под тяжелые пряди волос и коснулась шеи.
— Останься.
Элизабет содрогнулась. Голос Рамиэля резал ей слух, в то время как его горячая ладонь исследовала места, не имеющие ничего общего с шеей.
— Мне нужно идти… — Она прикусила губу. — Мне нужно в туалет.
— Тебе помочь?
Элизабет резко дернулась в сторону, подальше от его руки.
— Спасибо, не надо.
С трудом встав с постели, она молча добралась до ванной и закрыла за собой дверь. Когда Элизабет вернулась, Рами-эль, не стыдясь своей наготы, сидел на краю кровати со стаканом в руках. На тумбочке горела зажженная им лампа.
Рамиэль протянул ей стакан.
— Выпей это.
Элизабет уставилась на воду, стараясь не смотреть на его смуглое мускулистое тело.
— Ты знаешь, что произошло?
— Да, я знаю, — спокойно ответил он. — Возьми стакан. Тебе сейчас нужно пить побольше жидкости.
— Я не хочу пить.
— Чем больше ты выпьешь, тем быстрее твое тело избавится от кантаридина.
Элизабет старалась не смотреть в его бирюзовые глаза, полные заботы и понимания. Очевидно, Рамиэль был прекрасно осведомлен о действии яда, который она проглотила. И сознание того, что он знал о мучившем ее желании, ставило Элизабет в еще более унизительное положение.
— Я выпила галлоны воды и по-прежнему… — Она нервно сглотнула, — во мне все горит.
— Тогда позволь мне облегчить твои страдания. Сердце Элизабет подпрыгнуло.
— Я хочу уйти.
Где-то в глубине дома раздался звук захлопнувшейся двери, затем послышался скрип кровати. Рамиэль медленно пересек комнату и остановился перед ней.
— Выпей воды, Элизабет. Мы обо всем поговорим утром.
Она невольно перевела взгляд со стакана на его мускулистую грудь, покрытую густой порослью пшеничных волос, которые стрелой спускались к животу. Тело Рамиэля казалось напряженным; на кончике его побагровевшего члена блестела капелька влаги, подобно росе на спелой, сочной сливе. Потеряв над собой контроль, Элизабет выбила из рук Рамиэля стакан.
— Я же сказала, что не хочу пить!
Стакан, расплескав в воздухе прозрачную воду, сделал дугу и упал на восточный ковер. На светлом ворсе расплылось несколько темных пятен.
На какую-то долю секунды Элизабет показалась, что это не она, а кто-то другой совершил этот бессмысленный поступок. Шок, злость и страх — все эти чувства, усиленные диким желанием, мучившим ее все больше и больше, полностью овладели ею.
Казалось, Рамиэля не шокировала ее выходка.